Самый большой дурак под солнцем. 4646 километров пешком домой - Кристоф Рехаге (2012)

Я сижу на дюне несколько минут, а потом беру свои вещи и решаю зайти в пустыню поглубже. Мой навигатор со мной. Я иду по дюнам вверх и вниз, ощущаю то холод, то тепло песка под ногами, и вдруг, взглянув на город, спрятанный под куполом тумана, ясно вижу то, что искал.

Место, с которого не видно ничего лишнего, – лишь пустыня и небо над ней.

Когда я покидаю Шаньшань, идет дождь. Кабутце давно уже не катилась так легко, как сейчас: я отдавал ее в мастерскую для капитального ремонта. Я чувствую себя отдохнувшим. Два дня я ничего не делал, только ел и гулял по городу. Я позвонил Джули, она вернулась в Мюнхен и очень занята, потом мы сможем поговорить подольше.

Вечером я прихожу в небольшой, но очень многолюдный городок. Здесь есть рынок, на котором прорва товаров, и продавцы орут на всю улицу. Я и кабутце протискиваемся сквозь толчею, привлекая такие же взгляды, как и везде на своем пути. Не важно, где я иду – в горах Шаньси или по плоской Гоби, через городок с одним-единственным рынком или по большому городу, – одни смеются, другие показывают на меня пальцем, третьи шепчутся, четвертые недоверчиво косятся. Я же дружелюбно улыбаюсь всем и спрашиваю, как пройти к гостинице.

Я захожу в указанное строение, где пожилая дама вежливо объясняет, что, хотя у нее есть свободные комнаты, она не может меня приютить по причине, которую я едва ли смогу понять. Я спрашиваю ее, не могла бы она для меня сделать исключение, и тогда дама после колебаний протягивает мне свечу и ключ. Я нахожу свой номер, открываю дверь, несколько раз безрезультатно жму на выключатель и сажусь на кровать.

Заходит парень с зажигалкой. Он зажигает мою свечу и извиняется за неудобства, из его слов я наконец-то узнаю, что случилось: во всем городе нет электричества, так как проводятся технические работы.

Свеча горит.

На обесточенный город опускается синяя ночь, люди собираются в свете фар, в комнату пробирается запах шашлыка. Я лежу на кровати и пишу эсэмэс Джули, описывая романтичность ситуации.

Потом я засыпаю.

К счастью, для приготовления уйгурских нанов электричество ни к чему. На следующее утро я останавливаюсь на обочине и наблюдаю, как молодой человек крутит в воздухе лепешку из теста, пока она не становится тонкой и круглой. Потом он прижимает ее к стене глиняной печи изнутри, ждет несколько секунд и достает обратно. Получается золотой дымящийся нан. Это мой. Я удерживаю его двумя руками, а во рту распускается букет из вкуса теста, печи и целой страны.

День так же нежен, как мякоть нана. На улице тепло, и мои ноги идут сами собой. Они несут меня вниз по проселочной дороге, мимо маленьких уйгурских деревушек, в которых я вижу мечети и коробки домов, состоящие из решетчатых стен и крыши. Юноша, говорящий по-китайски, объясняет мне, что в них сушат изюм.

Я замечаю еще кое-что, от чего уйгуры еще больше начинают нравиться мне: почти в каждом доме есть крытая веранда. Крыша чаще всего сделана из деревянных балок, с них свисает виноград, а под ней, в сладкой тени, стоит кровать.

Чем дальше я ухожу от города, тем меньше становятся деревни и тише звуки. Вот и последняя деревня осталась у меня за спиной. И вот уже я тащу кабутце по дороге через поле.