Как хороший человек становится негодяем. Эксперименты о механизмах подчинения. Индивид в сетях общества - Стэнли Милгрэм (2017)

МИЛГРЭМ: Я уже много лет езжу на работу на электричке. И заметил, что на моей станции есть люди, которых я вижу много лет, но никогда с ними не разговаривал, люди, которых я стал про себя называть знакомыми незнакомцами. Мне почудилась в этом специфическая проблема: люди относятся друг к другу как к деталям окружающей среды, а не как к личностям, с которыми можно взаимодействовать. Такое происходит сплошь и рядом. Но все равно при этом ощущаешь горечь и неловкость, особенно если на станции вы только вдвоем – вы и человек, которого вы видите каждый день, но так и не познакомились с ним. Возникает барьер, который непросто преодолеть.

ТАВРИС: Как вы изучаете феномен знакомого незнакомца?

МИЛГРЭМ: Студенты из моего исследовательского семинара фотографировали на одной станции пассажиров, ожидающих поезда. Они делали копии фотоснимков, нумеровали лица, а через неделю раздавали групповые фотографии всем пассажирам на станции. Мы просили постоянных пассажиров отметить тех, кого они знают и с кем разговаривали, тех, кого они не узнают, и тех, кого они узнают, но с кем никогда не разговаривали. Пассажиры заполняли вопросники по дороге в поезде и возвращали их на Центральном вокзале.

Так вот, оказалось, что в среднем постоянные пассажиры знают 4–5 знакомых незнакомцев, и у них зачастую масса фантазий по поводу этих людей. Более того, среди знакомых незнакомцев оказались социометрические звезды. 80% пассажиров узнали одну женщину, хотя никогда с ней не разговаривали. Она была визуальным центром толпы на станции – вероятно, потому, что всегда носила мини-юбку, даже в холода.

ТАВРИС: Чем отношение к знакомым незнакомцам отличается от полных незнакомцев?

МИЛГРЭМ: Феномен знакомого незнакомца состоит не в отсутствии взаимоотношений, а в особого рода замороженных отношениях. Например, если нужно задать какой-то простой вопрос или узнать, который час, скорее обратишься к полному незнакомцу, а не к человеку, которого видел много лет, но ни разу с ним не заговаривал. Вы оба сознаете, что между вами существует история не-коммуникации, и оба считаете, что это нормально.

Однако отношения со знакомыми незнакомцами обладают скрытым качеством, которое в определенных случаях становится явным. Я слышал историю, как одна женщина потеряла сознание у входа в свой подъезд. Ее соседка, которая видела ее 17 лет, но никогда с ней не разговаривала, тут же принялась действовать. Она ощутила себя ответственной, вызвала врача и даже поехала с ней в больницу. Вероятность заговорить со знакомым незнакомцем возрастает и в случае, если встречаешься с ним в необычном месте, не там, где всегда. Если бы я гулял по Парижу и наткнулся на кого-то из попутчиков со станции «Ривердейл», мы бы, несомненно, поздоровались – в первый раз. А поскольку знакомые незнакомцы часто начинают разговаривать друг с другом в чрезвычайной ситуации, это заставляет задать интересный вопрос: есть ли способ пробудить солидарность, не рассчитывая на чрезвычайные ситуации?

ТАВРИС: Чтобы изучить знакомых незнакомцев, ваши ученики непосредственно обращались к пассажирам. Характерно ли это для вашего стиля эксперимента?

МИЛГРЭМ: Методы сбора информации всегда следует согласовывать с решаемой задачей, и не все жизненные явления можно воссоздать в лаборатории. Часто приходится сталкиваться с задачей лицом к лицу, а чтобы задать человеку вопрос, лицензия не нужна. Мой стиль эксперимента нацелен на выявление социального давления, влияния которого мы не замечаем.