Черный человек - Ричард Морган (2007)

Подтянулся остальной отряд, продолжая целиться в него. Всем бойцам было не больше девятнадцати лет. Прибыл командир – он выглядел чуть-чуть постарше – и взял ответственность на себя, хотя, судя по потному лицу, особой уверенности не испытывал, – не больше остальных уж точно. Карл сидел смирно и повторял одни и те же слова. Ему нужно было достучаться до них, прежде чем они войдут в дом. Нужно было добиться какого-то порядка, пусть заправлять всем будет кто-то другой. Под высокотехнологичной защитной экипировкой скрывались солдаты-срочники, точь-в-точь как те, с которыми он приехал в город. Большинство из них расстались со школой в четырнадцать лет, а некоторые даже раньше. Европейский Суд мог не значить для них почти ничего, а их отношение к ООН было в лучшем случае двойственное, но удостоверение Агентства, кусок пластика с голофото, выглядело весьма внушительно. Если повезет, оно будет учтено, когда солдатики обнаружат тела.

Командир отряда опустил ружье, встал на одно колено перед удостоверением и поднял его. Так и сяк покрутил голофото, сравнивая его с лицом Карла, потом поднялся и ткнул «Хааг» носком ботинка.

– Мы слышали стрельбу, – сказал он.

– Да, верно. Я работаю по делу АГЗООН и попытался арестовать двух подозреваемых, а они на меня напали. Оба теперь мертвы.

Солдатики принялись переглядываться, глаза на молодых лицах под шлемами заметались туда-сюда. Капитан кивнул двум бойцам, парню и девушке, те скользнули к двери и встали по обе стороны. Девушка закричала, предупреждая, мол, они заходят.

– Там живых нет, – сказал им Карл. – Правда.

Эти двое распахнули дверь, как положено по инструкции, нырнули внутрь и затопали из комнаты в комнату, выкрикивая совершенно излишние требования сдаться. Остальные ждали, по-прежнему направив оружие на Карла. Наконец в дверях показалась девушка из группы захвата со своей штурмовой винтовкой. Она подошла к командиру и зашептала ему на ухо. Карл видел, как темнело от злости лицо капитана, пока тот слушал. Когда девушка закончила рапорт, он кивнул и снял солнцезащитные очки. Карл вздохнул и встретил привычный взгляд. Все та же старая смесь страха и отвращения. Молодой человек уже снимал с ремня синюю пластиковую стяжку. Он ткнул на Карла, словно на что-то грязное.

– Поднимайся, ты, – холодно сказал он. – Руки за спину, мудила.

К тому времени, как петлю сняли, пальцы онемели, а плечевые суставы болели от попыток посильнее прижать запястья друг к другу. Его связали варварски туго, не помогло даже то, что он сжал кулаки: когда Карл расслабил руки, свободнее не стало. Он пытался разводить запястья в стороны, но стоило ему начать, как петля впивалась в тело. Только этих ощущений и не хватало – вдобавок к ножевой ране в боку.

Во время обыска солдатики заметили рану, но им интереснее было выворачивать карманы, чем заниматься лечением. Петлю с рук они тоже не сняли. Лишь бы он не умер в заключении, а на остальное плевать. В лагерном пункте правопорядка ему разрезали одежду; слабо заинтересованный медик прощупал рану, объявил ее поверхностной, побрызгал антибактериальным средством и заклеил. Никаких анальгетиков. Потом его оставили в слегка воняющем мочой пластиковом обезьяннике, а начальник лагеря следующие два часа притворялся, что у него есть более срочные дела, чем двойное убийство из огнестрельного оружия во вверенном ему лагере.

Карл провел это время, прогоняя в голове противоборство с Греем и пытаясь мысленно отыграть его так, чтобы Габи не погибла. Прикидывал позиции, вспоминал, что говорил, как развивался разговор. Он дюжину раз пришел к одному и тому же выводу. Только одним способом можно было наверняка спасти жизнь Габи, и способ этот заключался в том, чтобы, выйдя из ванной, немедленно пристрелить Грея.

Он знал, что Сазерленд был бы в ярости.