Долгое падение - Дениз Майна (2017)

Даудолл не скрывает, что он католик. У большинства католиков хватает воспитания, чтобы не афишировать свои убеждения в компании людей разных религий, но Даудолл ничего не скрывает. В его офисе не висит распятие, он не похваляется знакомством со священниками или монсеньорами так, как делают некоторые агрессивные католики, но в повседневной беседе косвенно ссылается на души, позор, добро и зло. Уотт считает это довольно эксцентричным.

Уотт (что необычно для этого времени) не религиозный фанатик, но не понимает, почему настолько искушенный в житейских делах человек, как Даудолл, продолжает все время упоминать что-то настолько спорное.

Стоя рядом со столом Мануэля, Даудолл выворачивает наизнанку свое дорогое пальто из верблюжьей шерсти, демонстрируя мерцающую оранжевую шелковую подкладку. Затем складывает пальто пополам и кладет на спинку четвертого стула. Он слегка дрожит. Это на него не похоже. Уотту не нужно, чтобы Даудолл оставался и присматривал за ним. Уотт ведь не дрожит.

Метрдотель принимает их заказ. Даудолл заказывает «Джонни Уокер» и содовую. Уотт заказывает портер с элем для себя и еще один для Мануэля. Он делает это любезно. Мануэль его не благодарит, но слегка кивает, словно говоря: да, это он позволит. Его безмятежность граничит с наглостью. Это впечатляет Уотта, у которого денег больше, чем почти у каждого когда-либо встреченного им человека, и который знает, как благодарность разъедает чувство собственного достоинства. Он впечатлен тем, что Мануэль принимает дар с жестом одновременно царственным и в то же время слегка пренебрежительным. Он гадает, сколько денег уйдет на то, чтобы заполучить револьвер.

Размышляя, Уотт поднимает взгляд и обнаруживает, что Питер Мануэль наблюдает за ним: сигарета свисает с губ, глаза сощурены за тонким плюмажем дыма, змеящегося через лицо. Мануэль вынимает изо рта сигарету, в глаза его закрадывается улыбка. Уотт гадает – не встречались ли они раньше, но вряд ли. Он не узнаёт лицо, но чувствует, что уже каким-то образом знает этого человека.

Торговцы хихикают, осознав, что здесь находится великий Лоренс Даудолл. Но потом замечают Уильяма Уотта – и его тоже узнают по газетам. Их ухмылки скисают. Они шепчутся о серьезных вещах, о печальных вещах, о мерзких слухах насчет Уотта и его дочери.

Уотту нужно выпить. Он ищет взглядом метрдотеля и замечает его за стойкой бара – тот смотрит в сторону.

Даудолл и Мануэль зажигают сигареты: турецкую ручной скрутки из деревянного ящика и короткую «пикадилли» из смятой бумажной пачки. Даудолл курит быстро, нервно. Они избегают смотреть друг другу в глаза.

Уотт замечает это и бегло задумывается: не он ли – мишень, не взялись ли они за него вместе? Но нет. Даудолл никогда не поставил бы под угрозу свою репутацию. Уотт – последняя визитная карточка Даудолла, дело Бернсайда привлекает к себе внимание, и Даудолл должен завершить его с честью.

Уотт делает вдох, готовясь заговорить, но Даудолл останавливает его, покачав головой. Метрдотель достаточно близко, чтобы услышать их разговоры, а в ресторане тихо, несмотря на шипящий радиоприемник.

Поэтому все трое сидят и молча ждут свою выпивку. Симфония парит, пара шепчется друг с другом. Торговцы смеются и фыркают – похоже, над какой-то сомнительной шуткой.

Официант не торопится, выкладывая на поднос салфетки и пепельницы.

Уотт поднимает глаза и видит, что Мануэль на него смотрит.

– Ку́рите, мистер Уотт?

У него ланаркширский[8] акцент, лицо его неподвижно. Вопрос кажется проверкой.

Уотт думает, прежде чем ответить. На самом деле он курит много, но не хочет об этом говорить.

– Время от времени.