Дети жакаранды - Сахар Делиджани (2013)

Мимо торопливо прошли и скрылись за поворотом несколько медсестер. Азар проводила их жадным взглядом, наслаждаясь тем, что вновь способна видеть. Глаза торопливо скользили по зеленым стенам, дверям, плоским неоновым лампам на потолке, задерживались на снующих туда-сюда медсестрах в белоснежной форме, с оживленными, раскрасневшимися от работы лицами. Без повязки на глазах Азар чувствовала себя почти свободной – почти такой же, как все они. С завязанными глазами она – калека, беспомощная, бессильная, обнаженная; любая опасность может прийти из тьмы, что угодно могут сделать с ней, и она не в силах себя защитить. Ядовитый страх гложет ее изнутри и лишает целостности, лишает себя. Но один свободный взгляд на мир – и этот страх начал отступать. Стоя посреди тускло освещенного коридора, окруженная радостной суетой, сопутствующей появлению новой жизни, Азар ощущала, как возвращается к ней человеческое достоинство.

Из-за одной двери раздавался приглушенный детский плач – хор нескольких младенческих голосов. Азар жадно вслушивалась, словно ловила в этом голодном младенческом плаче послание из будущего.

Подошла медсестра – крупная женщина со светло-карими глазами. Оглядела Азар с головы до ног, затем обратилась к Сестре:

– У нас сегодня все забито под завязку – Курбан-байрам! – и, боюсь, свободных палат нет. Но пойдемте к доктору, пусть хотя бы ее осмотрит.

Медсестра повела их вверх по лестнице. Азар поднималась с трудом, то и дело останавливалась передохнуть. Медсестра быстро шла впереди, словно старалась держаться подальше от этой заключенной с ее муками, каплями пота на лице, с ее нерожденным ребенком.

Этаж за этажом, коридор за коридором, дверь за дверью – все закрыты. Наконец за одной дверью нашлась женщина-врач, жестом пригласила их внутрь. Азар быстро легла и подчинилась безличным, деловым прикосновениям рук в резиновых перчатках.

Ребенок внутри нее был как туго завязанный узел.

Врач закончила и вышла, бесшумно закрыв за собой дверь, а медсестра сказала:

– Я уже говорила, оставить ее мы не сможем, она не из нашей тюрьмы. Везите куда-нибудь еще.

Сестра жестом приказала Азар встать. Вниз – этаж за этажом, пролет за пролетом. Задыхаясь, Азар цеплялась за перила. Снова вернулась боль: острая и жаркая, она зарождалась в спине и охватывала клещами живот. Словно чьи-то гигантские руки пытаются вырвать из нее ребенка. На первой схватке Азар судорожно ахнула, и глаза, к горькому ее стыду, налились слезами. Она сжала зубы, тяжело сглотнула. Нет! Эти лестницы, эти длинные коридоры – не место для слабости.

Перед тем как вывести узницу из больницы, Сестра туго затянула повязку на ее глазах, красных от непролитых слез.

Снова фургон, снова железный пол, вонь нагретого металла. С грохотом захлопнулась дверь. Фургон тронулся – и из кабины полилась оживленная болтовня, приправленная взрывами хохота. В голосе Сестры, в ее пронзительном смехе явственно слышались кокетливые нотки.

Азар устало съежилась у стены на своем прежнем месте. Пока фургон пробирался сквозь утренние пробки, она вспоминала, как в первый раз привела Исмаила к себе домой. День был жаркий, совсем как сегодня. Исмаил шел за ней по узкой улочке: пахло от него мылом и счастьем. Азар сказала: хочет показать ему, где живет. Показать низкие кирпичные стены, фонтанчик во дворе, выложенный голубой плиткой, и гордость их дома – огромную жакаранду. Исмаил был в сомнениях. «А вдруг твои родители вернутся и нас застанут?» И все же пошел. «Просто маленькая экскурсия!» – со смехом успокоила Азар. Держась за руки, они шли из комнаты в комнату, не в силах даже на секунду оторваться друг от друга, и по дому плыл за ними аромат цветов…