Неизвестный Стиг Ларссон. С чего начинался «Миллениум» - Стиг Ларссон (2013)

— Он сын Магнуса Нильссона, который работал у меня дворником в шестидесятых годах и был одним из тех, кто помогал во время автомобильной аварии на мосту. Магнус еще жив, но он на пенсии и живет в Хедестаде. В этом доме живут Гуннар с женой; ее зовут Хелен. Их дети отсюда уже переехали.

Хенрик Вангер сделал паузу и, немного поразмыслив, снова заговорил:

— Микаэль, мы сказали всем, что ты находишься здесь, чтобы помогать мне писать автобиографию. Это даст тебе повод заглядывать во все темные углы и задавать людям вопросы. Твоя истинная задача останется между тобой, мной и Дирком Фруде. Кроме нас троих, об этом никому не известно.

— Понимаю. И повторю то, что говорил раньше: это пустая трата времени. Я не смогу разгадать эту загадку.

— Мне надо только, чтобы ты предпринял попытку. Но мы должны следить за тем, что говорим, когда поблизости будут люди.

— Хорошо.

— Гуннару сейчас пятьдесят шесть лет и, соответственно, было девятнадцать, когда пропала Харриет. Имеется один вопрос, на который я так и не получил ответа, — Харриет с Гуннаром очень дружили, и я думаю, у них было что-то вроде детского романа, по крайней мере, он проявлял к ней большой интерес. В день ее исчезновения он, однако, находился в Хедестаде и оказался одним из тех, кого отрезало на материковой стороне, когда перекрыли мост. Из-за их отношений его, естественно, допрашивали с особым пристрастием. Ему это было довольно неприятно, но полиция проверила его алиби, и оно подтвердилось. Он весь день провел с друзьями и вернулся сюда только поздно вечером.

— Полагаю, у вас имеется полный перечень находившихся на острове людей с указанием, чем они занимались в течение дня.

— Верно. Пойдем дальше?

Они остановились у перекрестка, на холме перед усадьбой Вангеров, и Хенрик Вангер показал в сторону старой рыбачьей гавани:

— Земля на всем острове принадлежит семье Вангер или, точнее, мне. Исключение составляют хозяйство Эстергорд и несколько отдельных домов в селении. Сараи в рыбачьей гавани находятся в частном владении, но их используют как дачи, а в зимнее время там почти никто не живет. Обитаем только самый дальний дом — видишь, там идет дым из трубы.

Микаэль кивнул. Он уже успел промерзнуть до костей.

— Эта несчастная хибара стоит на самом ветру, но ею пользуются круглый год. Там живет Эушен Норман. Ему семьдесят семь лет, и он вроде как художник. По-моему, его картины напоминают китч, но его считают довольно известным пейзажистом. Он из числа тех чудаков, какие непременно имеются в каждом селении.

Хенрик Вангер повел Микаэля вдоль дороги в сторону мыса, показывая дом за домом. Селение состояло из шести домов к западу от дороги и четырех к востоку. Ближе всего к гостевому домику Микаэля и усадьбе Вангера располагался дом, принадлежавший брату Хенрика Вангера, Харальду. Это было четырехугольное двухэтажное каменное здание, на первый взгляд казавшееся необитаемым; занавески на окнах задернуты, а тропинка к крыльцу не расчищена и покрыта полуметровым слоем снега. Приглядевшись повнимательнее, можно было заметить следы, указывавшие на то, что кто-то ходил по снегу между дорогой и входной дверью.

— Харальд — отшельник. Мы с ним никогда не могли найти общий язык. Помимо ссор по поводу концерна — он ведь совладелец, — мы почти не разговариваем последние лет шестьдесят. Он старше меня, ему девяносто один год, и он единственный из моих пяти братьев, кто еще жив. Подробности я расскажу потом, но он учился на врача и работал в основном в Уппсале. Когда ему исполнилось семьдесят, он переехал обратно в Хедебю.

— Насколько я понимаю, любви между вами нет, хоть вы и соседи.

— Я считаю его отвратительным человеком и предпочел бы, чтобы он оставался в Уппсале, но этот дом принадлежит ему. Я говорю как подлец?

— Вы говорите как человек, который не любит своего брата.