Неизвестный Стиг Ларссон. С чего начинался «Миллениум» - Стиг Ларссон (2013)

Альвар косился на часы; его беспокойство росло. Он поднялся со стула, но не успел сделать и шагу, как зазвонил телефон. В трубке послышался голос директора тюрьмы Рикарда Фагера. Ему было чем порадовать Альвара: тюрьма Хаммерфорсан в Хэрнёсанде готова принять Бенито уже завтра утром. Новость – что и говорить – просто фантастическая. Но Альвар не чувствовал себя победителем. Где-то в отдалении уже грохотал грузовой состав, и, спешно распрощавшись с директором, Ульсен помчался в отделение.

* * *

Нападение, которому подвергся Микаэль, было едва ли не самым отрадным событием в его жизни за последние несколько лет. Малин Фруде стояла в дверях, вся мокрая от дождя и с лицом, перепачканным потекшей косметикой. Глаза ее гневно сверкали. Блумквист замер в ожидании расправы. И пока он гадал, что она с ним сделает – сорвет одежду или ограничится парой пощечин, – Малин толкнула его в грудь. Микаэль упал на стену, а потом уже сам не помнил, как оказался в постели, а Малин сидела на нем и бормотала что-то насчет того, что он должен быть наказан – за свою сексуальность и недогадливость и за то, что такой идиот. Блумквист говорил ей ласковые слова, прежде чем начать, и в них не было притворства, он действительно соскучился по ней. Снаружи лил дождь. Белели парусники в заливе Риддарфьёрден. По оконным стеклам стекали потоки воды. Мир вокруг погрузился в тишину, но у Микаэля забыться не получилось. И когда он снова подумал о своем, Малин сразу это почувствовала.

– Я уже тебе наскучила? – спросила она.

– Что? Нет. Я ждал тебя.

Он сказал чистую правду, тем не менее почувствовал себя виноватым. Нельзя забивать голову работой спустя минуту после секса с женщиной, которую так долго ждал.

– Когда ты в последний раз говорил правду? – спросила она.

– Что? Говорил правду? Ну… я довольно часто пытаюсь делать это…

– Это опять Эрика, да?

– Скорее то, о чем мы с тобой говорили по телефону.

– Хакеры?

– И они тоже.

– Значит, Лео…

– Да.

– И чем он только тебе так интересен?

– Мне интересен не он. Я тут пытаюсь разобраться в одном деле…

– Исчерпывающее объяснение, Калле Блумквист!

– Хм… да…

– Но ты чего-то недоговариваешь, ведь так?

– Хм… возможно…

– Ты идиот? – Она медленно открыла глаза, выражение ее лица смягчилось. – А знаешь, я тоже много думала о Лео после нашего с тобой разговора.

Малин завернулась в одеяло и выглядела просто потрясающе.

– И что ты о нем думала? – спросил Микаэль.

– Я вспомнила, что он обещал рассказать мне, отчего был так счастлив в те дни. Но потом все изменилось, и мне стало неудобно донимать его расспросами.

– И с чего ты вдруг об этом вспомнила?

Малин задумалась, отвернувшись к окну.

– Он сильно напугал меня тогда. Я не могла понять, в чем дело.

– Ну, может, он влюбился?

– Именно этот вопрос я и задала ему в первую очередь, и Лео категорически это опроверг. Мы были с ним в «Риче», уже одно это можно считать чудом. Лео ведь терпеть не мог больших скоплений народа. Тем не менее мы пошли с ним в «Риче». Я как раз собиралась уходить из фонда и хотела обсудить с ним свою замену. Но Лео был совершенно невозможен. Я успела назвать несколько имен, прежде чем он перебил меня и заговорил о любви, жизни… заодно прочитал мне целую лекцию по теории музыки. В этом было что-то очень грустное, я даже не знаю что… Будто он был рожден специально для того, чтобы всю жизнь постигать какие-то гармонии, тональности, гаммы, моли… я уж и не знаю что… Я слушала его не очень внимательно. Да, он был возбужден, по-настоящему счастлив, но мне… честно говоря, было не по себе от всего этого… и я, конечно, стала допытываться, как последняя идиотка. «Что случилось? Ты должен мне все рассказать» – и все такое… Но Лео не стал ничего объяснять. Сказал только, что ему нечего сказать по этому поводу. Кроме того, что он наконец обрел дом…