Место, названное зимой - Патрик Гейл (2015)

Джек, как всегда, подействовал на Гарри, как Северный полюс на стрелку. Его простое счастье, его удовольствие от семейной жизни с Джорджи, от отцовства, от игры в лошадку с маленькой Филлис, которую он радостно катал на спине, ещё больше подчеркнули неловкость Гарри, ощущение близости к краю. На протяжении всей поездки с её радостными хлопотами, рассказов о том, какие изменения к лучшему произошли в доме и на работе, церемонии крещения и праздничного обеда после неё, прогулки вокруг стен старого города, целого дня, проведённого на скачках, и замечательного утреннего катания верхом на конеферме неподалёку от Таттенхолла, где Джек принял роды у кобылы, в голове Гарри звучал голос, не говоривший ничего ни о семье, ни о радостях жизни.

В поезде, во время долгого пути домой, он пытался заглушить этот голос, заговорив с Винни, но она была занята своими мыслями, погрустнев из-за разлуки со своей любимицей Джорджи, и вскоре свела разговор на нет, чтобы можно было читать роман или печально смотреть в окно купе.

– Мы всегда можем переехать, и ты это знаешь, – сказал он. – Снять дом в Честере. Джек уверяет, что плата за проживание там гораздо ниже. Тогда ты сможешь видеться с Джорджи каждую неделю, а не дважды в год.

– Хорошая мысль, – ответила она устало, – но мама и слышать об этом не хочет. Боюсь, она слишком от нас зависит. Мальчики или суровы с ней, или издеваются, а от девочек одно только беспокойство. – Когда он не ответил, она погладила его по руке и добавила: – Но это очень милое предложение с твоей стороны, – а потом продолжила читать «Ожерелье королевы»[16], оставив его в тщетных попытках заняться Киплингом, чтобы отвлечься от мыслей, от которых он предпочёл бы избавиться.

В первый день после возвращения домой Гарри заметил, что постоянно дрожит, вероятно, оттого что слишком промок во время катания верхом с Джеком, поэтому после обеда он отправился на Джермин-стрит, надеясь, что турецкая баня немного прогреет его кости. Но, уже идя по этой улице, он внезапно осознал, что прошёл мимо бань и теперь направляется к подъезду, расположенному между фасадами двух магазинов. Найдя в кармане брюк визитную карточку мистера Браунинга утром после возвращения из Гайети-театра, он сжёг её в камине, но, прежде чем он это сделал, адрес, от руки написанный на её обороте, врезался ему в память.

Это квартира, подумал он. Здесь много каморок для холостяков. На протяжении десяти минут он увидел трёх женщин, входивших или выходивших в дверь, ведущую явно не в магазины. Он несколько раз слышал, что поблизости не живёт ни одна леди. Ему доводилось видеть хорошо одетых женщин, покупавших сыр в Пакстоне или Уайтфильде, мыло и подобные предметы обихода – в Флорисе, но, может быть, в это время они улыбались, стараясь отдышаться, прежде чем вернуться к сравнительному благонравию Пикадилли.

Возле двери дома мистера Браунинга не было ни молоточка, ни звонка, а сама дверь явно нуждалась в покраске и подпиралась стойкой для зонтов. В темноте коридора вырисовывались очертания видавшего виды столика, на котором можно было оставить письмо. Вероятно, молоточки или звонки были у дверей квартир. Но что, если их не было и Гарри просто вломится в дом Гектора Браунинга или, что ещё хуже, перепутав адрес, в дом возмущённого незнакомца?

Стоя на другой стороне улицы, он всматривался в лица женщин, проходивших мимо. Иногда встречались, судя по простым платьям и дешёвым шляпкам, горничные или кухарки, но были и те, понять сущность которых было сложнее. Хорошенькие. Спокойные. Элегантные. В меру смелые. Невинны они или распутны?