Кавалер Красного замка - Александр Дюма (1845)

– Во-первых, вы говорите «милостивый государь». Это большая ошибка. Слышишь ли, гражданка? Тьфу, пропасть, да и сам я, вместо того чтобы сказать «ты», сказал «вы».

– Ну да, да, гражданин, дай уж твоему приятелю довершить доброе дело.

– Каким образом?

– Проводить меня домой.

– Морис, Морис, – сказал Лорен, – подумай, что ты делаешь. О тебе пойдут страшные сплетни.

– Я это знаю, – отвечал молодой человек, – но как я могу оставить эту бедную женщину? В любой момент дозорные снова остановят ее.

– О да, точно, с вами же, сударь, с тобою же, гражданин, хотела я сказать, я спасена.

– Ты слышишь, спасена! – сказал Лорен. – Стало быть, она подвергается большим опасностям.

– Послушай, любезный Лорен, – сказал Морис, – будем справедливы. Она или истинная патриотка, или аристократка. Если она аристократка, то нам не следовало ей покровительствовать; если же патриотка, обязанность наша охранять ее.

– Извини, извини, любезный друг, но твоя логика бессмысленна. Ты как тот, который сказал:

Ириса унесла мой разум

И просит мудрости моей.

– Постой, Лорен, – сказал Морис, – оставь в стороне логику, поговорим серьезно. Дашь ты мне пароль или нет?

– Но ты ставишь меня перед выбором: жертвовать долгом ради друга или пожертвовать другом во имя долга?

– Решайся, мой друг, на то или другое, но ради бога, скорей.

– Точно ли ты не используешь пароль во зло?

– Уверяю тебя.

– Этого мало… поклянись!

– Да перед чем?

– Перед Жертвенником Отчизны!

Лорен, сняв шляпу, подал ее Морису кокардой вперед, и Морис, хотя и понимал, что это очень простодушно, все же без улыбки произнес клятву на импровизированном жертвеннике.

– Теперь, – сказал Лорен, – вот пароль – «Галлия и Лютеция!». Может быть, многие скажут тебе, как и мне: «Галлия и Лукреция»; ничего, пропускай без задержки: и та и другая римлянки.

– Гражданка, – сказал Морис, – теперь я к вашим услугам. Спасибо, Лорен.

– В добрый путь, – сказал Лорен, надевая на голову Жертвенник Отчизны; и, верный своему анакреонтическому вкусу, удалился, напевая.

III. Улица Фоссе-сен-Виктор

Морис, оставшись с молодой женщиной наедине, был в большом затруднении. Боязнь оказаться обманутым, обворожительность этой дивной красоты, какое-то безотчетное угрызение совести восторженного республиканца удерживали его от того, чтобы тотчас подать руку молодой женщине.

– Куда вы идете, гражданка? – спросил он.

– Ах, очень далеко, сударь, – отвечала она.

– Однако как?..

– К Ботаническому саду.

– Хорошо, идемте.

– Боже мой, сударь, – сказала незнакомка, – я вижу, что обременяю вас, но если бы не случившееся со мной несчастье и если бы я просто боялась, то никогда бы не воспользовалась вашим великодушием.

– Что об этом говорить, сударыня, – сказал Морис, забыв в беседе своей с глазу на глаз предписанный республикой язык и обратившись к ней как благовоспитанный человек. – Скажите по совести, как это случилось вам так запоздать? Посмотрите, есть ли, кроме нас, хоть одна живая душа?

– Я сказала вам, сударь, что была у знакомых в предместье Руль. Отправившись в полдень, в неведении о том, что происходит, я возвращалась, также ничего не зная, потому что все время провела в одном уединенном доме.

– Да, – проговорил Морис, – в каком-нибудь приюте преждебывших, в вертепе аристократов. Признайтесь, гражданка, что, умоляя меня о покровительстве, вы внутренне смеетесь над моей простотой.

– Я! – воскликнула она. – Как это возможно?

– Разумеется. Вы видите республиканца, служащего вам проводником. Этот республиканец изменяет своему долгу, вот и все.

– Но, гражданин, – живо подхватила незнакомка, – вы заблуждаетесь, я так же, как и вы, предана республике.