– Мои паразиты очень хрупки и порой сами подсказывают, что нужно сделать, чтобы от них избавиться. Их парадокс в том и заключается, что они, с одной стороны, упрямы, но, с другой, склонны к саморазрушению.

– У этих твоих паразитов странный вид.

– Я убиваю их с того самого момента, когда они появились на моей поверхности. Могу тебе сказать, что они намного уязвимее, чем может показаться на первый взгляд. Уверена, что, когда они окажутся рядом, ты найдешь оригинальное решение, вмешаешься и не позволишь им причинить тебе вред.

– Чем больше ты со мной говоришь, тем страшнее мне становится. Они могут ко мне подлететь, что само по себе уже служит доказательством их могущества. Меня пугает эта ракета, стремительно приближающаяся ко мне, чтобы уничтожить.

40.

«Альбатрос» с частично выведенными из строя двигателями продолжал планировать на длинных, поврежденных крыльях, за которыми тянулись шлейфы дыма.

– Приготовиться, через мгновение садимся, – предупредил Мартен Жанико.

Все ухватились за что только можно. Сто тысяч пассажиров в грузовом отсеке припали к обшивке, свернулись клубком и замерли.

В пилотской кабине Давид Уэллс смотрел на поверхность океана, которая приближалась с нарастающей скоростью.

«Альбатрос» не столько планировал, сколько падал, но носом при этом не клевал. К тому же, несмотря на правое крыло, объятое пламенем, и левое, из которого выливался керосин, самолет равномерно раскачивался, но не опрокидывался, удерживаясь в положении, все еще допускавшем отдельные маневры.

Сжимая в руках штурвал, Мартен Жанико не сводил глаз с альтиметра. В небе над ними по-прежнему змеились молнии.

– Держитесь!

Давид, Наталья и трое студентов туже затянули ремни безопасности и ухватились за подлокотники кресел. Эмма-109, Эмма-666 и Эмма-103 в своих маленьких креслицах сделали то же самое.

Когда альтиметр показал пятьсот футов, самолет клюнул носом, и выровнять его Мартен Жанико больше не смог.

Микролюди закрыли глаза и сжали зубы. Многие стали возносить молитвы Священному Яйцу.

Затем раздался оглушительный треск, металлический фюзеляж как будто бы закричал и взорвался. Давид увидел, что правое крыло оторвалось, а левое, деформировавшись, сломалось. Поплавки при контакте с водой тоже сломались и разлетелись в разные стороны.

После оглушительного грохота наступила тишина.

«Альбатрос» без крыльев и лап клюнул носом, превратился в «рыбу» и вертикально ушел под холодную воду.

Послышался зловещий треск, но корпус самолета с честью выдержал огромное давление.

Молитва Эммы-666 стала громче.

Затем длинная железная труба, тревожно дребезжа, постепенно всплыла и наконец приняла устойчивое горизонтальное положение.

В грузовом отсеке бросились к раненым. Среди ста тысяч пассажиров были и потери. Яйца, уложенные в пористую пену на верхнем ярусе, плохо перенесли посадку, в результате чего следующее поколение микролюдей превратилось в омлет.

– По предварительным данным, мы находимся в нескольких километрах от побережья Сахары, – сказал Мартен Жанико, сверяясь с экранами и картами.

Затем вложил в голос немного бодрости и добавил:

– Сегодня наихудшего с нами не случилось.

Бывший полковник Овиц схватила телефон и попыталась набрать номер, однако связь бездействовала.

Море волновалось все сильнее. Мартен Жанико увидел на экране тревожные сигналы: заклепки, скрепляющие корпус, не выдерживали напряжения и лопались одна за одной. «Альбатрос» складывался пополам и вот-вот мог треснуть. Требовалась срочная эвакуация.

– Спасательные шлюпки на воду! Быстро!

– Надувные лодки? Гмм… мы их выбросили, чтобы освободить место.

– В таком случае, выбора у нас больше нет.

Море волновалось, но, несмотря на это, сто тысяч эмчей, по приказу Эммы-109, покинув гидроплан, бросились в Атлантический океан и поплыли, то поднимаясь, то опускаясь на гребнях высоких волн.