– Ничего не поделаешь, – отозвался Лю Байтяо, – уж такова участь должников, мои кредиторы обходятся со мной точно так же. Даже кровать мою на досточки разобрали, а еще яму для меня копать приготовились.

Ван Хуай стыдливо опустил голову и разорвал расписку.

Возвращаясь домой с горшком свиного сала, Лю Байтяо натолкнулся на Чжана Пятого. Чжан Пятый про себя подумал: «Пусть у меня на руках имеется расписка, но если Ван Чанчи ничего не заработает, то какой с нее прок? Кто может гарантировать, что он заработает? Да и кто знает, когда он вообще получит эти деньги?» Чем больше Чжан Пятый размышлял на эту тему, тем больше убеждался, что дело это весьма затяжное и сомнительное. Тогда он воротился домой за распиской и тоже направился к Ван Хуаю. Ван Хуай обещал, что выплатит проценты, если тот подождет несколько месяцев. Но Чжан Пятый ни в какую не собирался давать отсрочки, потому как чувствовал себя обманутым.

– Когда Ван Чанчи давал мне новую расписку, то ничего не говорил про то, что уезжает на подработку, – сказал он. – Значит, здесь что-то не так, а раз здесь что-то не так, то, очевидно, это обман.

– Чанчи не такой, – оправдывался Ван Хуай. – Он обязательно заработает деньги и вернет долги.

– Всякий раз, когда ты говоришь «обязательно», это «обязательно» не происходит. Разве ты не говорил, что он обязательно поступит в университет?

Ван Хуаю нечего было возразить. Чжан Пятый зашел в дом, осмотрел все углы и решил унести старый деревянный шкаф.

Ван Хуай сказал:

– Раз мне не веришь, так и уноси, все равно нам нечего в нем хранить.

Чжан Пятый отдал расписку, Ван Хуай стал мять ее в руке. Пока он ее мял, то чувствовал, что его ладонь словно кусают изнутри, как если бы у иероглифов на расписке выросли зубы.

В тот самый момент, когда Чжан Пятый со шкафом на спине возвращался домой, ему встретился Ван Дун. У Ван Дуна вдруг возникло дурное предчувствие, он тотчас нашел свою расписку и заявился с ней к Ван Хуаю, требуя долг. Ван Хуай ему сказал:

– Дома не осталось ничего сто́ящего.

– А как же гроб на чердаке?

– Так он для меня приготовлен. Ты еще молодой и вряд ли помрешь раньше меня.

– Тут вопрос не в том, кто когда помрет, а в том, возвратятся ли ко мне мои деньги.

– Клянусь честью, – заверил его Ван Хуай, – Чанчи обязательно все вернет.

– В наши дни разговоры о чести – брехня, – ответил Ван Дун.

– Тогда уноси, но когда у Чанчи появятся деньги, я этот гроб у тебя снова выкуплю, – сказал Ван Хуай.

Ван Дун позвал за подмогой Лю Байтяо. Вместе они спустили гроб с чердака и, поддерживая его с двух концов, вынесли из дома. У Ван Хуая замерло сердце, ему казалось, что он видит собственные похороны.

Чжан Сяньхуа, заметив Чжана Пятого с гробом Ван Хуая, тоже почуяла неладное и, взяв свою расписку, мигом заявилась к Ван Хуаю домой.

– Эх ты, Ван Хуай! Я ведь тебе больше всех одолжила, почему же ты, прежде чем объявлять о банкротстве, не оповестил меня?

– Я не объявлял о своем банкротстве, это они не верят Ван Чанчи.

– Они, значит, не верят, а я-то почему должна верить?

– Разве ты не видишь, что Чанчи уже взрослый парень?

– Они тоже это видят.

– Он хоть раз обманул тебя, пока рос?

Чжан Сяньхуа помотала головой.

– Я хоть когда-нибудь не возвращал тебе долги? – продолжал Ван Хуай.

– Нет, – ответила Чжан Сяньхуа.

– Каково семя, таков и росток, какова лоза, таков и плод. Поверь нам хоть раз!

Чжан Сяньхуа, глядя на расписку, медленно сложила ее пополам и направила руку к карману. Ван Хуай замер, внимательно следя за ее действиями, он даже сжал кулаки. Но в тот момент, когда расписка уже должна была очутиться у Чжан Сяньхуа в кармане, ее руку словно кто-то приостановил.