Слушай Луну - Майкл Морпурго (2014)

Когда Альфи вошел в комнату Люси, та сидела на кровати и смотрела в окно, что-то негромко напевая без слов себе под нос. Он уже не впервые заставал девочку за этим занятием. Мелодия всегда была одна и та же – он обратил на это внимание. Альфи показалось, что Люси вроде бы даже выглядела немного повеселее – на ее лице по-прежнему не было ни намека на улыбку, но Альфи подумалось, что она уселась в кровати, потому что услышала, как он поднимается. Может, она даже его ждала! Он видел, что она заметила его разбитую губу, и его охватила внезапная надежда – а вдруг она спросит, что у него с губой? Спросить она не спросила, но очень пристально посмотрела на нее. И не просто посмотрела, а протянула руку и коснулась ее.

Снизу доносились негромкие голоса доктора Кроу и его родителей. Альфи так и подмывало подслушать, что они говорят, но слова сливались в неразборчивое бормотание, так что толком все равно ничего не поймешь. К тому же нужно слишком много всего рассказать Люси. Та медленно ела свою лепешку – она всегда ела медленно, – отщипывая от нее кусочек за кусочком, и Альфи принялся во всех подробностях повествовать ей о своей драке с Зебедией Бишопом и про наказание, которое неминуемо последовало за нею, продемонстрировал ей распухшие костяшки на руках, рассказал про Зверюгу Бигли и его линейку, показал, как он стискивает твою руку, словно клещами, и изо всех сил лупит линейкой, и потом ты еще долго совсем не можешь шевелить пальцами. Он рассказал ей, что Зеб снова грозился растрезвонить всему свету про одеяло Люси с вышитым именем «Вильгельм», но заверил, что Зеб не посмеет этого сделать, потому что Альфи видел, как Зеб с его дружками стащили деньги из церковной коробки для пожертвований, и пригрозил, что все расскажет преподобному Моррисону, если Зеб посмеет хотя бы пикнуть про имя на одеяле.

И тут Люси впервые за все время отреагировала на то, что он ей рассказал. Она на мгновение вскинула на него глаза, потом приподняла край одеяла и показала ему метку. Очень медленно и сосредоточенно, с видимым усилием шевеля губами, она негромко произнесла:

– В-в… Виль… гельм.

И вновь умолкла.

Но она заговорила! Люси заговорила! Пусть неразборчиво, но это было слово, самое настоящее слово, вполне узнаваемое и произнесенное вслух!

Альфи должен был с кем-то этим поделиться, все равно с кем. Он кубарем слетел по лестнице и ворвался в кухню.

– Люси заговорила! – выдохнул он. – Она кое-что сказала. Сама! Я точно слышал.

– Видите, доктор! Вы это слышали? Она выздоравливает, да! – воскликнула Мэри и протянула Альфи руки. – Это чудесно, чудесно, Альфи! Что она сказала?

Слово «Вильгельм» уже готово было сорваться с его языка. Но он вовремя спохватился. Нет, об этом никто не должен знать, даже доктор. Он чуть было не проболтался. Поэтому Альфи смущенно пробормотал:

– Я… я точно не понял. Не смог разобрать до конца, но это было слово, правда, настоящее слово! Точно-точно!

Доктор улыбнулся ему, большим пальцем утрамбовывая табак в чашечке своей трубки.

– Не так уж и важно, что это было за слово, – сказал он. – Она попыталась заговорить, вот что главное. Ты молодчина, Альфи, ты просто молодчина. Но при всем при том – а это хорошая новость, Альфи, очень хорошая, – как я только что сказал твоим родителям, меня по-прежнему весьма беспокоит будущее Люси. Я сегодня снова осмотрел ее, и, должен признаться, многое для меня по-прежнему остается загадкой. По моим представлениям, она должна бы идти на поправку гораздо быстрее. Ее здоровье и силы, по сути, восстановились – поврежденную лодыжку уже не отличить от здоровой – главным образом заботами твоей матушки. Но меня беспокоит не только неспособность Люси говорить, но и ее нежелание вставать с постели. И загвоздка тут не в самочувствии. С ней что-то не так, что-то у нее в голове.

– В голове? – переспросил Альфи. – В каком смысле – у нее в голове?

Доктор вздохнул. Потом зажег трубку и откинулся на спинку кресла.