Чистая правда - Дэвид Болдаччи (1998)

Фиске тяжело вздохнул. Так продолжалось уже два проклятых года. В разрушенном сознании Глэдис Фиске он был Майком – и останется своим братом до самой смерти матери. Каким-то непостижимым образом Джон Фиске исчез из ее памяти, как будто вовсе не появлялся на свет.

Он ласково прикоснулся к ее рукам, изо всех сил стараясь прогнать разочарование, глодавшее его изнутри.

– У меня все отлично. Полный порядок. И у папы тоже, – сказал он и тихо добавил: – У Джонни тоже все хорошо, он про тебя спрашивал. Он всегда спрашивает.

Мать, не понимая, о чем он говорит, уставилась на него пустыми глазами.

– Джонни?

В каждый свой визит Фиске предпринимал эти попытки, но всегда наталкивался на одну и ту же реакцию. Почему мать забыла его, а не брата? В ее сознании должна была существовать какая-то глубинная причина, которая позволила болезни полностью стереть из ее памяти его личность. Неужели его существование не имело для нее ни малейшего значения?

И, тем не менее, из двух сыновей именно он оказывался рядом, когда родители в них нуждались, помогал, когда был мальчишкой, – и не перестал этого делать, став взрослым мужчиной. Отдавал им бо€льшую часть денег, которые зарабатывал. Залез на крышу в безумно жаркий августовский день, хотя ему следовало присутствовать на исключительно важном заседании суда, чтобы помочь своему старику положить черепицу, потому что тот не мог заплатить рабочим…

«Но Майк всегда оставался любимчиком, всегда шел своей дорогой, всегда беспокоился только о себе», – подумал он. Брата вечно восхваляли как будущую звезду, сына, который прославит семью. Впрочем, Джон знал, что на самом деле их родители никогда не придерживались настолько крайнего мнения о своих сыновьях. Но его гнев исказил правду, наделив силой дурное и ослабив хорошее.

– Майки? – с беспокойством позвала его мать. – Как дети?

– Они в порядке, хорошие дети и растут, как сорняки. Похожи на тебя.

От необходимости притворяться братом, который произвел на свет детей, Джону отчаянно хотелось повалиться на пол и завыть.

Глэдис Фиске улыбнулась и прикоснулась к своим волосам. Джон тут же ухватился за этот жест.

– У тебя отличная прическа. Папа говорит, что ты настоящая красотка.

Глэдис Фиске была привлекательной женщиной бо€льшую часть жизни и очень трепетно относилась к своей внешности. Однако в ее случае болезнь Альцгеймера ускорила процесс старения. И Джон знал, что она ужасно расстроилась бы, если б понимала, как сейчас выглядит. Он надеялся, что его мать продолжает видеть себя двадцатилетней хорошенькой девушкой.

Фиске протянул ей пакет, который принес; она схватила его с ликованием ребенка и тут же разорвала обертку. Потом нежно прикоснулась к щетке для волос и начала осторожно причесываться.

– Ничего красивее я в жизни не видела.

Она говорила так почти про все, что он ей приносил: про салфетки, губную помаду, книжки с картинками… Ничего красивее она не видела. Майк. Каждый раз, когда Джон приходил сюда, его брат получал очки в свою турнирную таблицу.

Фиске заставил себя прогнать эти мысли и провел с матерью очень приятный час. Он невероятно ее любил и с радостью вырвал бы с корнем болезнь, уничтожившую ее мозг. Но он не мог, а потому делал все, что было в его силах, чтобы проводить с ней как можно больше времени. Даже под чужим именем.

* * *

Джон Фиске ушел из дома престарелых и поехал к дому отца. Свернув на знакомую улицу, он окинул взглядом разрушающиеся границы первых восемнадцати лет своей жизни: покосившиеся дома с облезающей краской и дряхлыми крылечками, провисшие проволочные заборы, неухоженные дворы, выходящие на узкие, с потрескавшимся асфальтом улицы, по обеим сторонам которых стояли древние, немало повидавшие на своем веку «форды» и «шевроле». Пятьдесят лет назад, после Второй мировой войны, это был типичный новый район, где селились люди, свято верившие в то, что жизнь становится только лучше.