Арлекин - Бернард Корнуэлл (2000)

– Не я, – сказал Скит. – Я слишком стар, чтобы пробираться через вязкую грязь. Я предоставлю это тому парню, который прошлой ночью прошел вдоль кольев и пробрался внутрь. Он хороший парень, поверьте. Смышленый ублюдок, но чудак. Готовился стать священником, вот так, а встретил меня и опомнился.

Графу явно понравилась эта идея. Он поиграл рукоятью меча, потом кивнул.

– Пожалуй, нам надо встретиться с твоим смышленым ублюдком. Он неподалеку?

– Я оставил его у входа, – сказал Скит и повернулся на табурете. – Том, скотина! Заходи!

Томас, пригнувшись, шагнул в графский шатер, и командиры увидели высокого, длинноногого, худого парня, одетого во все черное, не считая кольчуги и вышитого на камзоле красного креста. Все английские войска носили такой крест святого Георгия, чтобы в рукопашном бою отличать, кто свой, а кто чужой. Парень поклонился графу, и тот вспомнил, что уже видел этого стрелка. Да и неудивительно, ведь Томас обладал запоминающейся внешностью. Его черные волосы были заплетены в косу и перевязаны тетивой. У него был длинный кривой нос, вероятно сломанный, чисто выбритый подбородок и настороженные, умные глаза, хотя, возможно, самым замечательным в нем была его опрятность. Да еще этот огромный лук на плече – длиннее, чем было принято, и не только длинный, но выкрашенный в черное. На передней стороне лука виднелась странная серебряная пластина словно бы с выгравированным гербом. «В этом видно тщеславие, – подумал граф, – тщеславие и гордыня». А он одобрял и то и другое.

– Для человека, прошлой ночью увязшего по колено в грязи, – с улыбкой проговорил он, – ты на удивление чистый.

– Я вымылся, милорд.

– Не подхвати лихорадку! – предостерег его граф. – Как тебя зовут?

– Томас из Хуктона, милорд.

– Ну так расскажи мне, Томас из Хуктона, что ты выяснил вчера ночью.

Томас рассказал то же, что и Уилл Скит. В темноте, когда прилив спал, он забрался в грязь у берега Жоди. Там он обнаружил частокол, запущенный, прогнивший и расшатавшийся, вытащил один кол, протиснулся через щель и сделал несколько шагов по направлению к ближайшему причалу.

– Я был достаточно близко, милорд, чтобы услышать, как поет какая-то женщина.

Женщина пела песню, которую пела ему мать, когда он был маленький, и его поразило это совпадение.

Когда Томас закончил, граф нахмурился – не потому, что ему что-то не понравилось в рассказе стрелка. Его беспокоила рана на голове, лишившая его сознания на целый час.

– Что же ты делал на реке ночью? – спросил граф, в основном чтобы дать себе время подумать.

Томас ничего не ответил.

– Чья-то чужая баба, – ответил за него Скит, – вот что он там делал, милорд. Чужая баба.

Собравшиеся расхохотались – все, кроме сэра Саймона Джекилла, который угрюмо смотрел на покрасневшего Томаса. Этот ублюдок был простым стрелком и тем не менее носил кольчугу получше, чем мог себе позволить сэр Саймон! И в нем была самоуверенность, от него разило наглостью. Сэра Саймона передернуло. Жизнь таила в себе несправедливость, которой он не мог понять. Стрелки из захолустья нахапали себе коней, оружия и доспехов, в то время как он, победитель турниров, сумел заполучить лишь пару сапог. Его так и подмывало сбить спесь с этого долговязого невозмутимого стрелка.

– Один бдительный часовой, милорд, – обратился сэр Саймон к графу на нормандском французском, так что лишь немногие благородные господа поняли бы его, – и этот парень умрет, а наша атака завязнет в речной грязи.

Томас бросил на сэра Саймона спокойный взгляд, оскорбительно невозмутимый, и ответил на беглом французском:

– Нам следует напасть в темноте. – Затем снова повернулся к графу. – Завтра перед рассветом уровень воды будет невысоким, милорд.

Граф удивленно посмотрел на него:

– Откуда ты знаешь французский?

– От моего отца, милорд.

– Мы его знаем?

– Сомневаюсь, милорд.