– Что происходит, как ты думаешь? – спрашиваю я Келтона, полагаясь на его обширные, хотя и бесполезные познания в военном деле.

– Не знаю, – отвечает он. – Для объявления военного положения рановато…

– А пояснить? Для тупых.

– Военное положение – это когда всем заправляет армия. То есть боссы в правительстве решают, что местная полиция не справляется, и присылают солдат.

– Но это же хорошо, правда? – пытаюсь я убедить саму себя. – Более безопасно.

Говорю и поудобнее устраиваюсь на сиденье велосипеда.

Келтон пытается улыбнуться.

– Наверное, – говорит он, хотя я и чувствую, что он не верит в то, что говорит. – Может быть.

Может быть! Меня уже тошнит от этих «может быть»!

Может быть, объявят военное положение. Может быть, Федеральное агентство доставит цистерны с водой. Может быть, завтра все будет отлично. Хуже нет, чем жить в мире, лишенном определенности. Поэтому я разгоняюсь и качу вслед за военным грузовиком. Нет, я не злюсь. Я просто хочу знать. Хочу убить это «может быть». Келтон, верно, хочет того же, потому что он крутит педали чуть сзади.

Мы проезжаем ближний кампус, футбольный стадион, а потом и теннисный корт, чтобы посмотреть, где грузовик остановится. Но только когда мы, наконец, доезжаем до водного стадиона, то получаем ответы на свои вопросы. Оказывается, здесь не один грузовик, а целый отряд военных машин. Они полностью взяли в кольцо и блокировали бассейн… потому что для школьных бассейнов законодатели сделали исключение, и только там сохранилась вода – из всех существующих в Калифорнии бассейнов.

Водный стадион по всему периметру патрулируют вооруженные автоматическим оружием солдаты. А в глубины бассейна уходит с дюжину толстых шлангов, которые высасывают воду, перекачивая в стоящие здесь же цистерны. Вдруг один из охранников замечает нас и пристально вглядывается. Я не отвожу глаз, но и ближе не подхожу. Похоже, я для него враг.

– Я должен был догадаться, – говорит Келтон, огорченный тем, что какой-то факт ускользнул от его цепкого мозга.

– Эти идиоты думают, что мы станем пить воду из бассейна? – смеюсь я. – У меня есть подруги, которые играют в водное поло. Я-то знаю, что здесь за водичка. Пить ее? Разве что за кругленькую сумму.

– Если они умеют убирать из океанской воды соль, рыбьи кишки и китовое дерьмо, то с тем, что оставляют в бассейне недоумки из водного поло, они как-нибудь справятся, – говорит Келтон.

Каким-то образом то, что сказал Келтон, срезонировало с моей памятью, с тем, что говорил Гарретт, когда мы толкали ту сломанную тележку в «Костко».

Я охнула, и Келтон с удивлением посмотрел на меня.

– У Гарретта есть приятель, Джейсон. А у него в доме огромный аквариум. Наверняка Гарретт отправился к ним попросить воды.

Гарретт часто бывает суров по отношению к самому себе, и он не из нытиков. Поэтому логично, что он попробует разрулить ситуацию, вместо того чтобы убежать от нее. Я протягиваю руку к телефону и понимаю, что телефона со мной нет. Оставила на ночном столике. Ну и дура же я!

– Можно мне твой телефон? – прошу я Келтона. – Я должна сказать об этом родителям. Они туда быстрее доберутся.

Келтон протягивает мне свой телефон, но, тупо уставившись на экран, я вдруг соображаю, что не знаю ни номера отца, ни номера матери. И вообще не помню наизусть ни одного номера, кроме того, что принадлежит моей тупой подружке из восьмого класса, которой я, во всяком случае, звонить не собираюсь.

Но я не хочу признаться Келтону в своей тупости и бесполезности, а потому говорю:

– Мы не так уж и далеко. Едем.

Вокруг квартала, где живет Джейсон, мы объезжаем дважды.

– Ты не знаешь, где он живет? – спрашивает Келтон.

– Помолчи, ладно? – обрываю его я, потому что действительно толком не представляю, где живет этот парень. – У него перед домом растет огромное дерево, – говорю я. – Дико большое, до изумления.