В том семестре я водил на дегустацию четырех девушек. Никто из них не пошел на второе свидание. Но что-то во мне изменилось. По мере того, как вечер бордо переходил от простейших сортов красного к нежным объятьям St-Émilion и Pomerol и завершался глянцевым восторгом Pauillac и St-Julien, я слушал со все возрастающим благоговением – не Франческу (к тому моменту она уже со мной не разговаривала), а консультанта, который рассказывал, как правильно пробовать вина и какие оттенки вкуса мы можем почувствовать. Все это имело определенный смысл.

Самым последним шло классическое бордо – Château Léoville-Barton 1962. Сомелье решил слегка подогреть наши юные неискушенные сердца. При одном взгляде на это название, этот год урожая я до сих пор явственно чувствую этот вкус, аромат, эту бурю эмоций. До сих пор я отчетливо помню мельчайшие нюансы этого вкуса. Резкий оттенок черной смородины был таким сухим, как будто Змий высосал всю его естественную сладость. Не менее терпкий аромат кедра и табака для гаванских сигар поднимал вкус вина на такую неуловимую высоту, что в послевкусии могут обнаружиться сладковатые нотки. На первой в моей жизни дегустации бог вина ниспослал мне классическое бордо и заявил: «Попробуй найти что-то лучше».

В моем сознании как будто загорелся огонек. Вкус, аромат, эмоции, люди, места: воспоминания и пережитый опыт мешались в моей голове, перетасовываясь, искрясь и необъяснимо сплетаясь с сортами вина, которые я перекатывал на языке. Простых фруктовых нот становится недостаточно, так же как и пряного привкуса бочки. Я понял, что бутылку прекрасного вина делает отменной не только вкус. Важнее было искусное сочетание нот, каждую из которых я мог связать с тем или иным событием из собственной небогатой жизни.

Первым среди оксфордских ценителей вина был Роджер Бенетт, свиной пирог в обличьи человека: мечта любого мультипликатора, олицетворение гурмана и эпикурейца. Этот весельчак и выпивоха стал символом безудержного студенческого пьянства, и ITV[2] быстро почувствовало в нем потенциал, задействовав его в своем документальном шоу об актуальных проблемах и устроив слепую дегустацию перед публикой в прямом эфире.

Я быстро приобрел репутацию винного зубрилы. Впервые Роджер заговорил со мной, ввалившись в мою комнату в колледже. Мама одолжила мне машину, и, очевидно, я проболтался об этом кому-то из знакомых по винному кружку. «У тебя машина?» – спросил он вместо «Привет, я Роджер, можно войти?» «Да», – ответил я. «Поздравляю, ты участник оксфордской команды дегустаторов. Езжай в студию ITV в Бирмингеме, будешь участвовать в дегустации вслепую». В прямом эфире, на глазах миллионов зрителей. Сегодня! Я мог бы преувеличить и сказать, что выбрали меня, потому что я был лучшим. Но нет: они предпочитали толстяка Роджера. Все-таки у него было чутье. Но не было машины. «Пусть это будет этот новенький – Кларк, а мы посидим и посмеемся».

Я никогда не участвовал в слепой дегустации. Однако, думалось мне, если уж я пробовал какое-то вино, я мог бы вспомнить его вкус. Так что я сел в машину и отправился на студию. Я приехал слишком рано и зашел в буфет. Какое вино они могли бы выбрать? Что представлено в винной карте здешнего буфета? Мюскаде, Нирштайнер, Соаве, красное бордо, Риоха и – вау – пятилетнее Божоле. Интересно, на что оно похоже. Гримерка, 5 минут до начала съемок, проверка микрофона, слабая попытка улыбнуться – шоу начинается.