Посткапитализм. Путеводитель по нашему будущему - Пол Мейсон (2015)

В этой главе я попытаюсь описать то, из чего может состоять крупномасштабный посткапиталистический проект. Я называю его «Проектом ноль», потому что его целями будут безуглеродная энергетическая система; производство машин, товаров и услуг с нулевыми предельными издержками; сокращение необходимого рабочего времени до уровня, максимально близкого к нулю. Прежде чем начать, следует обозначить некоторые принципы, в основе которых лежат знания, приобретенные благодаря неудачам, пережитым в прошлом.

Первый принцип состоит в том, чтобы понять ограничения человеческой воли перед лицом сложной и хрупкой системы. Большевики не сумели этого понять. На самом деле, не смогли этого понять и большинство традиционных политиков ХХ столетия. Теперь мы это хорошо понимаем. Выход заключается в тестировании всех предложений в небольшом масштабе и в многократном моделировании их макроэкономического воздействия перед тем, как начать их внедрять в крупных масштабах.

Евгений Преображенский, расстрелянный советский экономист, предсказывал, что, когда рыночные силы начнут исчезать, экономика превратится в науку, занимающуюся не только анализом прошлого, но и проектированием будущего. «Это совсем другая наука, – говорил он, – это социальная технология»[374].

Эта фраза может вызывать оторопь, поскольку показывает, как опасно относиться к обществу как к машине. Но Преображенский дал прозорливое и тонкое описание инструментов, которые будет использовать «социальная технология». Он призывал создать «чрезвычайно сложную и разветвленную нервную систему социального предвидения и планового руководства». Обратите внимание на эти термины: предвидение и руководство, а не командование и контроль. И обратите внимание: нервная система, а не иерархия. В Советском Союзе было командование, контроль и бюрократическая иерархия, а у нас есть сети. Когда дело доходит до организации перемен, сети могут функционировать лучше, чем иерархия, но лишь в том случае, если мы будем уважать присущую им сложность и хрупкость.

Второй принцип, необходимый для проектирования перехода, – это экологическая устойчивость. Внешние шоки, о которых шла речь в девятой главе, вероятно, обрушатся на нас один за другим: краткосрочный локальный дефицит энергии в следующем десятилетии; старение населения и миграция в следующие тридцать лет; катастрофические последствия климатических изменений после этого. Задача состоит в том, чтобы, в ответ на эти вызовы, разработать технологии, которые смогут обеспечить устойчивый рост. Мы не должны обращать вспять развитие, чтобы спасти планету.

Третий принцип, на котором я настаиваю, звучит так: переход касается не только экономики. Он также должен стать переходом к новому человеку, который создается сетевой экономикой. У него будут новые слабости и новые приоритеты. Наше восприятие себя уже отличается от того, что было в головах наших бабушек и дедушек[375]. Наши роли потребителей, возлюбленных, собеседников столь же важны, как и та роль, которую мы выполняем на работе. Поэтому проект не может основываться исключительно на экономической и социальной справедливости.

Французский писатель Андре Горц был прав, когда говорил, что неолиберализм уничтожил возможность утопии, основанной на труде. Но мы по-прежнему сталкиваемся с вызовом, подобным тому, каким являлись рабочие для молодых советских республик. У специфических социальных групп могут быть краткосрочные приоритеты, которые противоречат более широким экономическим и экологическим приоритетам. Для этого и нужны сети, чтобы договариваться и предлагать альтернативу. Нам понадобятся новые формы демократии, чтобы находить компромисс между конкурирующими претензиями. Но это будет непросто.