Без ума от шторма, или Как мой суровый, дикий и восхитительно непредсказуемый отец учил меня жизни - Норман Оллестад (2009)

Тот поднял голову, как будто хотел разглядеть отца получше. А он уже налег на палки, принимая нужную стойку. Ребята из команды Хэвенли-Вэлли остались позади нас. Тренер покачал головой, отвернулся и заговорил со своими подопечными.

Отец велел мне во все уши прислушиваться к инсайдерской информации тренера. Я ехал, низко наклонив голову, и только кивнул в ответ.

* * *

Вскоре поднялся ветер и начался сильный снегопад. Когда мы одолели спуск, видимость резко упала. Из громкоговорителей, закрепленных рядом с фонарями для ночного катания, раздался голос:

– В связи с ухудшением видимости соревнование откладывается. Ждите дальнейших объявлений.

– Вот сукин сын! – воскликнул отец.

Я понял, почему он так разозлился: надеялся, что при такой буре у меня будет преимущество.

– Что ж, прокатимся по целине, – решил отец.

* * *

Я повернулся навстречу ветру. Мы проехали на нескольких подъемниках, а потом отец повел меня к деревьям. Пока шли по снегу, он насвистывал и напевал одну тирольскую песенку – я помнил ее по нашим путешествиям на Сан-Антон. Мы покатили по длинному хребту. Снег здесь был вязкий, тяжелый – его называли «цементом Сьерры», потому что снежная морось, выпадавшая над горами, была слишком влажной. Через каждые несколько поворотов отец издавал радостный клич и начинал петь, словно бы мы ехали по невесомой целине Альты.

Вслед за ним я съехал по долине, и снег был просто отвратительный. Когда мы добрались до трассы, ведущей обратно, я уже совсем выбился из сил.

– Еще разок, – сказал отец, пока мы съезжали по трассе.

– Ни за что! – запротестовал я.

– Почему это?

– Другие ребята не шатаются не пойми где в поисках целины, – ответил я. – Мы можем пропустить соревнование.

– Оллестад, мы успеем и то и другое, – был ответ.

Он широко раскинул руки, словно предлагая мне и долину, и лес, а может быть, и весь мир.

* * *

Снег валил вовсю, и вечернее освещение наконец-таки заработало на полную мощность, а разработчик трассы объявил, что в связи с погодными условиями ворота будут расширены. Отец застонал. Из всех тренеров и родителей он один не обрадовался такому решению. Мои шансы на победу улетучивались.

Подойдя к тенту, протянутому на месте старта, я услышал имя Ланса МакКлауда. Я проталкивался сквозь толпу, пока наконец не увидел его. Это был невысокий мальчик, вроде меня, в стильном костюмчике лыжной команды. Он что-то говорил, а все участники команды внимательно слушали его. Тренер затачивал канты и натирал лыжи воском, а сам он, расслабленный и спокойный, разминался и шутил с друзьями. Отец опустился на колени рядом со мной, и мы вместе осмотрели ворота. Затем он тщательно оглядел мои лыжи, будто собирался их отрегулировать, но у нас собой не было ни воска, ни напильника.

Ланс стартовал вторым, и никто из участников даже не приблизился к его результату. Наконец объявили мой номер, и я нервно заковылял на палках к стартовым воротам. Стартер провел обратный отсчет: «Пять, четыре, три, два, один, старт!» Я оттолкнулся от стартовой площадки и пересек ворота. На первом повороте инстинктивно сделал упор на обе лыжи – в целинном стиле. В канаве было полно снега, и я почувствовал, как лыжи сами выносят меня в следующий поворот. Я скользил по мягкому дну канавы, словно по целинным сугробам. Я вовсе не планировал ничего такого, и теперь недоумевал, что же творю… Но кантики лыж ни за что не задевали, и я с легкостью вписывался в один поворот за другим.

Наконец, я пересек красную финишную черту и сразу же увидел перекошенное от зависти лицо Ланса МакКлауда. Я уже знал, что обошел его. Посмотрел на табло: я опередил его на полсекунды. Появился отец и помахал рукой.

– Чертовски круто, Оллестад! – похвалил он меня на глазах у всей толпы, и мы укатили прочь.