Одно слово стоит тысячи - Лю Чжэньюнь (2009)

Ян Байшунь познакомился с Лао Паем в тринадцать лет. До Лао Пая он водил дружбу с Ли Чжаньци. Когда Ян Байшуню было тринадцать, а Ли Чжаньци четырнадцать, они вместе изучали «Луньюй»[7] в сельской частной школе у Лао Вана. Обычно люди становятся хорошими друзьями, если находят общий язык или помогают друг другу. А эти двое стали хорошими друзьями потому, что им нравился один и тот же человек – Ло Чанли из деревеньки Лоцзячжуан, который занимался изготовлением уксуса. Мало того, что Ло Чанли не выдался ростом, он был еще и рябой. Производство уксуса передавалось в их семье по наследству, этим промыслом занимались и дед, и отец Ло Чанли. Уксусная лавка семейства Ло была небольшой, в день они готовили по два чана уксуса. И дед, и отец Ло Чанли брали эти два чана и таскались по деревням, зазывая покупателей: «Уксус… уксус из деревни Лоцзяцжуан…» И хотя торговля у них считалась мелкой, а в зазывных кричалках отсутствовала всякая изюминка, прокормить семью им все-таки удавалось. Однако, когда пришел черед Ло Чанли, у него к этому делу возникла неприязнь. Он не то чтобы терпеть не мог уксус, просто ему пришлось по душе другое занятие: если в чьей-то семье появлялся покойник, он с удовольствием вызывался на роль похоронного крикуна. Так что, если говорить о кричалках, ему нравилось кричать на похоронах, а не в качестве продавца уксуса. При этом именно первое шло в ущерб второму, а не наоборот. Ну а поскольку к изготовлению уксуса он не испытывал никакого интереса, от его уксуса осталось лишь название. Если у других он выходил кислым, то у Ло Чанли – горьким, словно вода после мытья котлов. Если нормальный уксус мог храниться месяц, то уксус Ло Чанли уже через десять дней покрывался грибком. Причем если до этого он был горьким, то в заплесневелом виде приобретал нужную кислинку. Ло Чанли плевать хотел на свой уксус, зато на похоронах кричал самозабвенно. У Ло Чанли была тонкая, как у петуха, шея. Обычно у обладателей таких шей и голосок тонкий, но голос Ло Чанли, наоборот, был невероятно сильным, к тому же он не боялся выступать на публике. Чем масштабнее было мероприятие, тем сильнее он выкладывался. Обычно народ носит темную одежду, а на похороны одевается в белое. Заметив людей в белом, Ло Чанли вытягивал свою шею и начинал протяжно голосить:

– Пожаловали гости! Сыну покойного заступить на свое место!

После этого выкрика ослепительно-белый сын покойного падал ниц и начинал громко рыдать. Пока он рыдал, Ло Чанли отдавал следующее распоряжение:

– Выйти с приношением посетителям из Хоулуцю. – Тут же он выкрикивал: – Просим приготовиться гостей из Чжанбаньцзао[8].

Пока посетители из Хоулуцю преклоняли колени и воздавали положенные почести, за ними уже выстраивались в очередь гости из Чжанбаньцзао. Ло Чанли четко отдавал распоряжения, и посетители с приношениями группами продвигались вперед. У него была хорошая память: попадись ты ему в многотысячной толпе, он тебя тотчас вычислит и окликнет, так что пока выполнялись многочисленные похоронные церемонии, Ло Чанли никого не упускал из виду. От момента смерти и до погребения проходило семь дней, и все семь дней он без передышки выкрикивал распоряжения, не давая своему горлу ни минуты отдыха. В народе Ло Чанли знали не как «продавца уксуса Лао Ло», а как «похоронного крикуна Лао Ло». Если где-то в округе намечались похороны, то непременно обращались к Ло Чанли. Так что когда в какой-то семье появлялся покойник, Ян Байшунь и Ли Чжаньци непременно спешили туда. Но если другие приходили, чтобы почтить память покойного, то Ян Байшунь и Ли Чжаньци интересовались исключительно Ло Чанли. Однако откуда же на каждый день в мирное время набраться покойникам? До тех пор, пока никто не умирал, Ло Чанли снова брался за изготовление уксуса, и тогда дни для Ян Байшуня и Ли Чжаньци казались пустыми, и только разговоры про Ло Чанли хоть как-то их воодушевляли.

– Глотка у него луженая, услышать можно дальше, чем за пять ли.