Збиг: Стратегия и политика Збигнева Бжезинского - Чарльз Гати (2013)

Таким образом, начиная с 1950-х годов Университет холодной войны породил целое поколение молодых профессионалов, настоящих экспертов в области международных отношений, а не «любителей», вроде представителей старой элиты; и эти молодые профессионалы прежде всего ориентировались на политику. Но самые честолюбивые из них, вроде Киссинджера и Бжезинского, не желали довольствоваться ролью исследователей и стремились приблизиться к власти, чтобы самим участвовать в изучаемых ими процессах. Поворотным годом для Бжезинского стал 1960, когда он решил отправиться в Колумбийский университет. Позже он объяснял: «Если бы мне предложили постоянную должность в Гарварде, я бы с радостью согласился и остался бы. Но так я был вынужден задуматься – а кем же я хочу стать на самом деле? Мне не хотелось ходить из года в год в твидовом пиджаке по одним и тем же коридорам с папкой «Лекция 7» под мышкой, повторять «прошлогоднюю шутку», следить за «реакцией аудитории». Мне хотелось влиять на мир, определять американскую политику. А для этого лучше подходил Нью-Йорк»[22]. За четыре года до этого к такому же выводу пришёл Киссинджер: «утончённый мир академии казался не настолько привлекательным, как пропитанные властью кварталы Манхэттена. Осознание того, что жизнь профессора не удовлетворит его амбиции, стало ключевым моментом в карьере Киссинджера», – пишет Уолтер Айзексон[23]. Благодаря рекомендации Артура Шлезингера-младшего Киссинджер в 1955 году занял пост директора по исследованиям в области ядерного оружия в нью-йоркском Совете по международным отношениям. Два года спустя он опубликовал основанную на обсуждениях в Совете книгу «Ядерное оружие и внешняя политика». Книга эта неожиданно стала бестселлером и прославила имя Киссинджера, в немалой степени поспособствовав тому, что в 1958 году его избрали заместителем директора CFIA[24].

И это вторая важная особенность послевоенных десятилетий: создание обширной «серой зоны» между академическими исследованиями и практической политикой в области международных отношений – целый мир «мозговых центров», журналов, средств массовой информации и политических организаций. Киссинджер и Бжезинский не только стали одними из первопроходцев этого мира, но и удачно воспользовались им в своих целях.

В 1960-х и 1970-х годах заявили о себе «мозговые центры» (аналитические центры), по сравнению с университетскими исследовательскими центрами стоящие на шаг ближе к настоящей политике. Старые, вроде Брукингского института, упрочили свою репутацию в области международных отношений; влияние молодых, вроде RAND, росло; появились и совсем новые, вроде Центра стратегических и международных исследований (CSIS). Но в 1950-х и начале 1960-х годов безраздельно господствовал нью-йоркский Совет по международным отношениям. Созданный после отказа США ратифицировать Версальский договор, он воплощал собой внешнюю политику истеблишмента – его предпочтения (интернационализм, атлантизм и осмотрительное, но не вызывающее сомнений лидерство Америки), его социальные ценности (консенсус, рассудительность, ответственность) и его связи с ориентированным на международную арену нью-йоркским сообществом крупнейших инвестиционных банков и юридических фирм. Совет был членской организацией, но при условии достаточных рекомендаций вполне мог открыть двери перед новыми талантами, как это видно на примере Киссинджера, извлёкшего огромнейшие преимущества от вступления в него. Бжезинский стал его членом в 1961 году. Когда он прибыл в Нью-Йорк, его взял под свою опеку Гамильтон Фиш Армстронг, легендарный редактор журнала «Форин афферс»; Армстронг посоветовал Бжезинскому написать ряд статей, укрепивших его растущую репутацию специалиста по Восточной Европе и Советскому блоку[25].