Конечно, политические разногласия сохраняются. Если под демократией понимать: 1) власть большинства, определенную в результате свободных и справедливых выборов, 2) защиту меньшинств, 3) соблюдение основных прав человека и 4) юридическое равенство граждан, то при демократии живут лишь около 47 % стран, или 48 % населения мира [5]. Во многих странах демократия находится под угрозой. Усиленное наступление на свободу средств массовой информации происходит в странах Латинской Америки, в Турции, Венгрии, на Ближнем Востоке и в Северной Африке, где власти нервно адаптируются к ухудшению экономических условий. В странах с развитой демократией наблюдается спад участия избирателей в общественной жизни, а гражданские свободы снова ущемляются из соображений общественной безопасности. (С тех пор как Эдвард Сноуден в 2013 г. объявил во всеуслышание, что Агентство национальной безопасности осуществляет тайный надзор за частной перепиской граждан, этот некогда замалчиваемый компромисс не раз бурно обсуждался, но так и не был упразднен.) С другой стороны, «арабская весна» (начавшаяся в 2010 г. волна революций в арабском мире), роспуск военной хунты Мьянмы в 2011 г., ростки политической реформы на Кубе, «зонтичная революция» (движение за демократию) в Гонконге в 2014 г. и даже меняющаяся риторика Коммунистической партии Китая дают понять, что сегодня демократия в той или иной форме является необходимым условием легитимности во всем мире.

В 1990-е гг., по мере постепенного распространения «власти народа», лакмусовой бумажкой успехов политического руководства стали экономические достижения. С тех пор как угроза Советского Союза и коммунистического Китая отступила на второй план, политический прагматизм и глобальная безопасность перестали занимать главное место в умах избирателей, и в центре внимания оказались более приземленные соображения: занятость, образование, здравоохранение и питание, инфраструктура и технологии, стабильность валюты и безопасность окружающей среды. «Это экономика, дурачок», – смело произнес Билл Клинтон в 1992 г. в ходе своей предвыборной борьбы против Джорджа Г. У. Буша – действующего президента, чьи неоспоримые достижения во внешней политике вдруг перестали иметь значение.

Растущий глобальный консенсус, поставивший во главу угла экономический рост, во многом сгладил еще сохранявшиеся между государствами политические разногласия. Во Всемирной торговой организации (ВТО), ставшей символом этого консенсуса с момента своего основания в 1995 г., в настоящее время насчитывается более 160 участников, в том числе все крупные мировые державы (последний большой «уклонист», Россия, присоединилась к ВТО в 2012 г.) [6]. С помощью ВТО мы не только распахнули друг перед другом двери, но и переставили мебель – настроили наши внутренние правила и организации, чтобы сгладить различия при деятельности в рамках чужой экономики. Импульс глобальных торговых операций в последние годы ослабел – финансовые, социальные и экологические кризисы охладили когда-то подпитывавшую их риторику «главное – это рост», но 20 лет переговоров и урегулирования споров в рамках ВТО уже сломали глобальные торговые барьеры. В странах с развитой экономикой средние тарифы на импорт уже близки к нулю, а нынешние региональные торговые инициативы – Транс-Тихоокеанское партнерство (ТТП) между США и одиннадцатью государствами Тихоокеанского региона и Трансатлантическое торговое и инвестиционное партнерство (ТТИП) между США и странами Евросоюза (ЕС) – работают над разрушением многих нетарифных барьеров[3]. Региональные объединения – ЕС (создан заново в 1993 г.), Североамериканское соглашение о свободной торговле (НАФТА, с 1994 г.), зона свободной торговли Ассоциации государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН, 1992), общий рынок стран Южной Америки (МЕРКОСУР, 1991) и Сообщества развития юга Африки (САДК, 1992) – способствуют урегулированию политических и экономических вопросов между близкими соседями.