В воскресенье он, как положено, отдыхал, не считая мелких хлопот – нужно было, к примеру, испачкать бриллиантином подушку. Ночью, решив, что полиция сняла с пивоварни охрану, Юстас собирался оставить там несколько улик против брата. Его мысли, насколько можно судить, к этому времени приобрели крайне занятное направление. Взвесив все в одиночестве, он вообразил себя тайной рукой правосудия. Джо, в конце концов, действительно был убийцей – убийцей в намерениях; Юстас прикончил его только из самозащиты. Джо преступил закон, и Юстас счел своим долгом позаботиться, чтобы полиция об этом узнала. Конечно, самоуверенности ему было не занимать, и эти размышления всего лишь логически обосновали его ненависть к человеку, посмевшему поднять на него руку. Однако это обоснование в конечном счете возымело эффект. Джо надлежало преследовать даже после смерти. Нужно было очернить его доброе имя, выставить трусливым убийцей, которым он хотел стать.

Из-за этого Юстас и переоценил свои силы. Ему следовало той же ночью пуститься в бега, а не соваться на пивоварню – особенно после убийства мисс Меллорс. Случилось это так: едва он выбрался с чердака, как услышал, что кто-то вошел в дом и поднимается по лестнице. Отступать было некогда, и он, забежав в кабинет, схватил кочергу. Мисс Меллорс вошла вслед за ним и этим решила свою судьбу, бедняжка. На Юстаса снова нашел приступ слепой панической ярости – он наносил удары еще долго после того, как в этом исчезла необходимость. Через какое-то время, придя в себя, он отправился на пивоварню, но не успел проникнуть в кабинет Джо: его вспугнул Лок. Юстас бросился вниз по лестнице, но путь к выходу отрезал вбежавший с улицы констебль. Пришлось нырнуть в коридор и спрятаться в хранилище.

Так он оказался в ловушке – а все из-за чрезмерного стремления к справедливости. Толуорти его не нашел: он не заглядывал в каждый мешок, и не удивительно. Юстасу выдалась передышка – если можно назвать так чуть ли не сутки, проведенные стоя в мешке. Он, конечно, мог шевелиться: не сказать, чтобы с хранилища не спускали глаз. И все-таки участь незавидная – да и поделом. Примерно в половине девятого, зная, что Лока поблизости нет, он выскользнул из укрытия и позвонил Сорну. Юстас, конечно, подделал голос, но все же ему пришлось говорить шепотом. Он представился Джо Баннетом, сказал, что звонит из дома миссис Баннет, сыграл на симпатиях Гэбриэла и умолял отвлечь полицию, чтобы помочь ему сбежать. Конечно, он здорово рисковал. Ставка была на романтическое бунтарство Сорна, его ненависть к отцу и привязанность к Джо. Юстас как смог обезопасил себя: солгал, будто миссис Баннет приютила его в своем доме. Если бы Сорн его выдал, полиция первым делом направилась бы туда. Однако тот проглотил наживку и согласился передать мне историю, которую Юстас состряпал по телефону: будто бы убийца прячется в Ханикумском лесу и хочет ночью сбежать на машине Сорна. С помощью этого трюка Баннет хотел отвлечь полицию от пивоварни. Так бы оно и случилось, если бы я поверил в эту историю.

Юстас, притворившись братом, сообщил Сорну, что на самом деле собирается удрать на машине убитого в противоположную сторону, в Саутгемптон, а оттуда уплыть за границу. Для этого, сказал он, ему нужен паспорт. Он, мол, пытался достать его сам и потерпел неудачу, а теперь просит Сорна забрать документ и отнести его Эмили Баннет. Это было очень умно. Если бы Сорн раздобыл паспорт, это означало бы, что за пивоварней не следят, – при таком раскладе Юстас был бы сейчас на пути к Саутгемптону (он действительно хотел взять собственную машину). С другой стороны, если бы полиция не поверила Сорну, его схватили бы при попытке войти в кабинет, и в суматохе Юстас получил бы возможность сбежать.