Команда из гоблина-механика и гномки-минералога прибавила темп. Учинив Гриззеку допрос с пристрастием, Саффи вытянула из него все, что он знал о «боссе». Смотреть, как ее лицо, такое сияющее, открытое (особенно в последнее время), мрачнеет, становится замкнутым – это было для Гриззека сущим убийством. Порой он возмущался тем, как относятся к его народу (точнее, поносят его) другие. Конечно, вовсе не все гоблины до единого торгуют опасными вещами по несуразным ценам. Некоторых очень даже уважали – вспомнить хоть Газлоу, что заправлял Кабестаном, городком к югу от Оргриммара.

Однако Джастор Галливикс воплощал в себе все самое худшее, что только можно сказать о гоблинах. Он был хитер, своекорыстен, заносчив, абсолютно безжалостен и совестью нимало не обременен. Сразу после Катаклизма он дошел до того, что продавал собственный народ в рабство – куда же такое годится? А Гриззек со своей милой Тыковкой, увлекшись исследованием чудесного вещества, совершенно забыли о той причине, что, несомненно, побудила Галливикса исследовать азерит: азерит мог погубить любого, кого он только пожелает.

– Это все я виноват, – сказал Гриззек. Такого несчастного вида он не имел еще никогда. – Как я мог поверить, что Галливикс сдержит слово? Мне следовало понимать, что он потребует делать оружие. А хуже всего то, что я и тебя втянул во все это. Прости меня, Саффи.

– Эй, – откликнулась Саффи, скользнув в объятия Гриззека и прижавшись к его впалой зеленой груди. – Методов твоих, конечно, одобрить не могу, однако я рада, что мы работаем над этим вместе. Ты был прав. Ты знал, что мне захочется участвовать. Может, поначалу я и визжала, и отбрыкивалась – в буквальном смысле слова, – но осталась потому, что сама этого захотела. А еще потому, что…

Гриззек затаил дух. Неужели она хочет сказать…

– Потому что рада, что мы снова нашли друг друга. Ну и мощная же штука этот азерит! В естественном состоянии он склонен взращивать и исцелять. Может, даже Галливикс поймет, что его куда лучше применять для этих целей?

– Пупсик, – возразил Гриззек, – он же гоблин. Мы, гоблины, любим крушить и взрывать.

Отрицать истинность этого утверждения было невозможно.

– Ну так что ж, – хмыкнула Саффи, – строить и исцелять не менее важно, чем разрушать и убивать.

Сафронетта… Как же она наивна! За это-то Гриззек ее и любил.

К моменту появления Галливикса во всей красе – внушительное брюхо, внушительная осанка, улыбка от уха до уха – у них все было готово.

– Торговый принц, – заговорил Гриззек, – позволь тебе представить: моя партнерша по исследованиям Сафронетта Драндульс.

Саффи сделала книксен. В комбинезоне и огромных рабочих башмаках выглядело это нелепо, но очень мило. Галливикс был очарован.

– Рад, рад, – загремел он хриплым, грубым, точно наждак, голосом, и звучно чмокнул руку Саффи. Та побледнела, но руки не отдернула. – Да ты стоишь всего, потраченного на твое похищение, до последнего медяка – и это я еще не видел твоей работы!

– Э-э… спасибо, – сощурившись, сказала она.

Очевидно, больше всего на свете ей хотелось бы врезать Галливиксу, так, чтоб с копыт долой, но она вновь удержалась от действий, которые могли закончиться их заточением, а то и казнью. А то – и тем, и другим.

– Мы работаем над рядом разных вещей, – начал Гриззек.

Но Галливикс оборвал его.

– Надеюсь, над кучей оружия, – сказал он, и, переваливаясь с бока на бок, заковылял во двор. – Нашему вождю очень интересны штуковины, которые делают «бум». Я ей и сказал: «Вождь, – говорю, – не волнуйся, милочка. У меня есть лучший из всех парней, умеющих делать штуковины, которые делают “бум”».

– На самом деле, – вымученно улыбнулась Саффи, – гоблины уже делают штуковины, которые делают «бум», лучше всех на свете. А то, над чем работаем мы, куда более ценно.