Б-А-П-…-И-С-Т-С-К-А-Я Ц-Е-Р-К-О-В-Ь К-А-Л-В-А-Р-И

Д-О-Б-Р-О П-О-…-А-Л-О-В-А-Т-Ь

П-О В-О-С-К-Р-Е-С-Е-Н-Ь-Я-М С 9 Д-О 11

За веретенообразными кипарисами и колоннами сосен, растущими вдоль дороги, Иеремия видел пустынную парковку с белоснежным гравийным покрытием. Длинный, узкий проезд вел к фасаду с просевшими рамами, разбитые витражные окна были местами заколочены досками, шпиль – свернут набок и обгорел, будто попав под бомбежку. Иеремия внимательно посмотрел на величественное здание. На верхушке шпиля возвышался огромный стальной крест, покрытый ржавчиной, часть его страховочных тросов была оборвана.

Сейчас крест висел вверх тормашками, болтаясь на остатках своей сгнившей «оснастки».

Иеремия продолжал смотреть. Он оставался очень спокойным, глядя на разрушенный, перевернутый крест, знак влияния сатаны, но весь этот символизм – только начало. Иеремия осознал, что это весьма ясный знак – знак того, что Господь их оставил, и Упокоение – вот оно, и мир теперь превратился в Чистилище. Им придется иметь дело с теми и тем, что осталось, как собакам на свалке, как грызунам на тонущем корабле. Они должны уничтожать – или будут уничтожены.

– Напомните мне, – в конце концов Иеремия заговорил, почти шепотом, не отрывая взгляда от здания вдалеке. Одно из окон в его задней части светилось тусклым желтым светом, а из дымохода в светлеющее небо тянулась узкая струйка дыма, – сколько боеприпасов вам удалось забрать с собой, до того как мы покинули Вудбери?

Пассажиры на заднем сиденье быстро переглянулись. Начал Риз:

– У меня тридцать три заряда для «глока» и коробка с двумя дюжинами «триста восьмидесятых» для другого пистолета. И все.

– Больше, чем у меня, – проворчал Стивен. – Единственное похожее на оружие, что мне удалось сцапать, – это «моссберг» и патроны внутри него. Всего восемь или даже шесть выстрелов.

Иеремия поднял с сиденья свой «глок», прикидывая, сколько раз он выстрелил с момента отъезда из Вудбери. У него осталось шесть зарядов.

– Хорошо, джентльмены… Я хочу, чтобы вы взяли с собой все оружие, зарядили его и поставили на предохранитель. – Он открыл дверь: – И пошевеливайтесь!

Остальные двое выбрались из автомобиля и присоединились к проповеднику в золотых лучах восходящего солнца. Что-то здесь было не так. Риз чувствовал, как у него трясутся руки, когда он снаряжал пистолет свежим магазином.

– Преп, я не понимаю, – в конце концов произнес он. – Зачем мы вооружаемся, будто собрались на медведя? Сомневаюсь, что там есть кто-то, кроме напуганных служек. Что мы собираемся делать?

Проповедник уже двинулся к заброшенной церкви: его «глок» был крепко зажат в громадной ладони, словно визитная карточка.

– Это Упокоение, мальчики мои, – пробормотал Иеремия мимоходом, будто сообщая, что сегодня Президентский день[2]. – Больше не существует такого понятия, как «церковь». Теперь все можно заграбастать.

Молодые люди на мгновение замерли и посмотрели друг на друга – перед тем, как поспешить вслед за проповедником.

Глава вторая

Они подошли к зданию сзади, через рощицу болезненных эвкалиптовых деревьев, что отмечали внешние границы церковного участка. В воздухе царила насыщенная вонь ментола и аммиака. Иеремия вдыхал ее, пробираясь по гравию, поросшему сорняками, стараясь шуметь не слишком сильно, когда камешки хрустели под подошвами. Свет в заднем окне церкви с пришествием утреннего солнца поблек, и сверчки стихли. Теперь тишина окутывала это место, словно облачение, и удары сердца Иеремии отдавались у него в ушах.