Привет, Америка! - Джеймс Грэм Баллард (1981)

Вид неудавшегося континента лишь побуждал Штайнера двигаться дальше – проснулись его давние запасы сил для выживания в безводном мире. От некогда могучей страны осталась лишь песчаная пыль, мерцающая на солнце, и мысль об этом серьезно затронула всех членов экспедиции. Они проехали верхом по молчаливым окраинам Нью-Йорка, пересекли шаткую громадину Бруклинского моста и попали на Лонг-Айленд, а потом и к побережью Нью-Джерси, оставив позади призрак высохшего Гудзона. Бесконечные ряды домов без крыш, заброшенных торговых центров и усыпанных песком парковок вызывали тревожные чувства. Наконец-то можно было передохнуть после полуденной жары; в компании матросов Уэйн бродил по пустынным супермаркетам, чьи полки по-прежнему были забиты консервами, которые никто так и не съел. Они забрались и на верхние этажи многоквартирных домов: североамериканской зимой эти роскошно обставленные апартаменты превращались в обитель льда. На захваченной пустыней территории пышно разрослись кактусы – и на тенистых площадках у заправочных станций, и в загородных садах. В аэропорту Кеннеди у сотен брошенных авиалайнеров давно спустили шасси, а на крыльях «Конкордов» и «Боингов» проросли мескитовые деревья и опунции.

Повсюду сохранилось немало признаков отчаянных попыток последних американцев, оставшихся на континенте, бороться с энергетическим кризисом. В великой стране гигантских шоссе, заводов и высотных домов можно было найти и старые лачуги с дровяными печами, и скромные домишки, к крышам которых амбициозно крепились самодельные солнечные батареи, и водяные колеса, чьи лопасти навеки забило песком. Тысячи импровизированных ветряных мельниц соорудили жители у себя на заднем дворе или перед домом, пустив в ход металлические корпуса холодильников и стиральных машин. Еще более зловещий вид безмолвным улицам Куинса и Бруклина придавали похожие на неприступные крепости автозаправки и государственные водные станции; в заваленных мешками с песком стенах, частично разрушенных, виднелись отверстия для стрельбы.

А еще повсюду, к радости Уэйна, стояли автомобили. Засыпанные песком по самый бампер, их ржавые каркасы стали своего рода клумбами для диких цветов, пробившихся сквозь осколки лобовых стекол. Моторный же отсек служил пристанищем для кенгуровых крыс и других грызунов.

Как раз машины и поразили Уэйна больше всего. В детстве, проведенном в Дублине, он представлял себе Америку, полную хромированных мастодонтов, однако автомобили на улицах Нью-Йорка и его пригородов оказались крошечными, как будто их создали для гномьих гонок. Ко многим крепился газовый баллон или углежог, другие же могли похвастаться причудливыми сплетениями древних паровых труб и камер сжатия.

Штайнер вместе с матросами направился обратно к «Аполлону», а Уэйн слез с лошади у забитого песком автосалона на Парк-авеню. Он провел вечер под палящим солнцем, раскапывая огромную дюну, что закрыла выставленные на продажу машины, сохранив их краску яркой и блестящей. Уэйн добрался до одного из миниатюрных автомобилей, которым оказался «кадиллак-севилья» длиной всего в два метра, открыл дверцу и втиснулся на сидение. Прочитал предостерегающие инструкции под значком «Дженерал Моторс» – не ехать быстрее пятидесяти километров в час, резко не тормозить – и рассмеялся.

Где же настоящие «кадиллаки» и «линкольны» прошлых времен? Куда подевались величественные «крайслеры»?

Глава 7

Годы кризиса

Члены экипажа и пассажиры допоздна сидели на мягко освещенной палубе «Аполлона», спать никому не хотелось. Уэйн слушал, как Орловский, Штайнер и Анна Саммерс обсуждали переработку плана экспедиции. Проведя два дня в Нью-Йорке, они не переставали усиленно думать над тем, что же могло стать причиной мощного климатического переворота, лишившего жизни эти некогда плодородные и влиятельные земли.