Тайна имения Велл - Кэтрин Чантер (2015)

Одиночное заключение – вот правильное название для моей вновь обретенной свободы. Ныне оно стало полным и абсолютным. Шум в голове затих. У меня теперь был всего лишь один посетитель – констебль, который приезжал ко мне каждое утро проверить, как у меня дела, и узнать, не нужно ли мне чего-либо. Прошлой ночью я думала о лэптопе. Пожалуй, если я поскребу по заначкам, то на лэптоп хватит, но я не уверена, что эмоционально готова к этому. Утром в моей голове возникла куда более стоящая мысль. Я попросила констебля привезти мне итальянскую чернильную ручку с тонким пером, акварельные краски и большую общую тетрадь альбомного формата. Констеблю пришлось приехать еще раз, чтобы привезти все мной заказанное. Он извинился за то, что пришлось немного потратиться, но, как он понял, мне нужна качественная тетрадь. Мы немного поговорили о том, что происходит в городе. Вода в Ленне схлынула. Теперь придется ремонтировать древний мост, чьи камни сначала просели в высохшем русле реки, а затем половодье существенно подмыло опоры.

– Такое сейчас происходит повсюду, – заметил констебль.

Он принялся описывать парад зонтов, который происходил в городе в прошлое воскресенье. Почти весь город шел по главной улице, вращая в руках зонтики. Со стороны это было похоже на настоящий карнавал. Зонты всевозможных цветов и размеров. В мероприятии принял участие городской оркестр Ленфорда.

– Говорят, теперь это станет традицией, – сказал констебль. – Праздник будет проходить каждый год в один и тот же день. Люди не должны о таком забывать.

– Мы уже вошли в историю, – согласилась с ним я.

А еще он сказал, что Тейлоры начали вспахивать Десятый акр.

– Видели сына Тома? – рискнула задать я вопрос.

– Там или он, или брат Тома, – сказал полицейский. – Жаль, что Том не дожил до этого дня, но для вдовы сейчас станет полегче.

Вот так буднично мы «философствовали», как обычные люди, и я гордилась своей обычностью. Наконец я ему заплатила из денег, выдаваемых раз в неделю на мое содержание. Из них я почти никогда ничего не тратила. Он сказал, что с нетерпением будет ждать, когда сможет прочесть то, что я написала. Констебль правильно сделал, что купил тетрадь немелованной бумаги в красивом переплете. Я погладила ее руками, собираясь с мыслями. Констебль уже преодолел половину пути по дорожке, когда вернулся и вновь постучал в окно. Есть еще кое-что, о чем он забыл. Газета оказалась двухдневной давности. Сложена она была на восьмой странице. «Самоубийство посредством отравления белладонной монахини, обвиняемой в убийстве ребенка». С первой полосы небольшую статью вытеснили прогнозы погоды, сведения о наводнениях и заявления правительства. Размытая фотография и десять квадратных сантиметров мелкого текста. С таким же успехом эту статью могли бы набрать на иностранном языке. Потрясенная, я положила газету на стол, придавив миской со сливами, чтобы осенний ветер ее, чего доброго, не сдул. Если… когда… если у меня захотят брать свидетельские показания, я не буду знать, что говорить. Мне казалось, что будет неправильным сохранить газету, впрочем, сжечь ее также не казалось правильным. Нельзя притвориться, что всего этого не было. Однажды я решу, что с ней делать.

Подобно школьнице, получившей новую тетрадь в начале учебного года, я раскрыла мою книгу и написала посередине первой страницы: «Велл», а потом подчеркнула это слово. Сверху я поставила дату. Недели ожидания прошли за описанием этого места. Кто знает, как там, за пределами Велла? Что было потеряно за время засухи? Какие виды? Какие имена? Какие образы? И никто не узнает, как жилось здесь, если я не возьмусь за перо. Данные, полученные после бурения скважин, графики, подсчеты, взятые образцы – все это доступно работающим на правительство аналитикам, они что-то по этому поводу говорят, но мы разговариваем на разных языках.