Цитадель - Арчибальд Кронин (1939)

– Вы были правы. Это брюшной тиф. Меня убить мало за то, что я сразу не распознал его. Уже пять случаев. Я не в большом восторге, что приехал сюда. Но надо что-то делать, а я здесь новый человек и не знаю что. Я звонил врачебному инспектору, да ничего от него не добился. И пришел к вам за советом.

Денни, в своем кресле у камина, полуобернувшись, слушал с трубкой в зубах и наконец сказал ворчливо:

– Вы бы лучше вошли. – Затем, с внезапным раздражением: – Ох, да садитесь же, ради бога! Не стойте, как пресвитерианский священник, который готовится предать кого-нибудь анафеме. Выпить чего-нибудь хотите? Нет? Ну конечно, я так и думал, что не захотите.

Но даже и тогда, когда Эндрю, неохотно уступая его настояниям, сел с оборонительным видом и даже закурил сигарету, Денни не торопился начинать разговор. Он сидел, тыкая своего пса Гоукинса носком рваной домашней туфли. Наконец, когда Мэнсон докурил сигарету, он сказал, кивком указывая на стол:

– Взгляните, пожалуйста, на это!

На столе стоял прекрасный цейссовский микроскоп и лежало несколько препаратов. Эндрю поместил один из них под микроскоп и сразу различил характерные палочки – группы тифозных бактерий.

– Сделано, конечно, очень неумело, – небрежно, скороговоркой заметил Денни, как бы торопясь предупредить критику. – Просто сварганил кое-как. Я, слава богу, не лабораторная крыса. Я хирург. Но при наших проклятых порядках приходится быть мастером на все руки. Впрочем, как ни плохо сделаны препараты, ошибиться нельзя, видно даже невооруженным глазом. Я их приготовил на агаре в моей печке.

– Значит, и у вас были случаи тифа? – спросил Эндрю с жадным интересом.

– Четыре. Все на том же участке, где ваши. – Денни замолчал. – И эти клопики, что вы тут видите, – из колодца на Глайдер-плейс.

Эндрю смотрел на него, оживившись, сгорая от желания задать десятки вопросов, начиная понимать, как серьезно относится к своей работе этот человек, а главное – безмерно обрадованный тем, что ему указали источник заразы.

– Видите ли, – заключил Денни все с той же холодной, горькой иронией, – паратиф здесь более или менее обычное явление. Но когда-нибудь – скоро, очень скоро! – мы дождемся хорошенькой вспышки эпидемии. Виновата в этом главная канализационная труба. Она вся дырявая, и нечистоты просачиваются из нее, отравляя половину подземных источников в городе. Я вдалбливал это Гриффитсу, пока не измучился. Но он ленивая, увертливая, ни на что не годная благочестивая скотина. Во время нашего последнего разговора по телефону я пригрозил, что при встрече проломлю ему башку. Наверное, оттого он и увильнул от вас сегодня.

– Это черт знает что! Позор! – крикнул Эндрю, увлеченный внезапным порывом возмущения.

Денни пожал плечами:

– Он не хочет требовать ничего от городского управления, боясь, как бы ему не урезали жалованье, чтобы оплатить необходимые расходы.

Наступило молчание. Эндрю горячо желал продолжения разговора. Несмотря на неприязненное чувство к Денни, в нем странным образом возбуждали энергию пессимизм этого скептика, его хладнокровный и обдуманный цинизм. Но он не находил предлога оставаться здесь дольше. Поэтому он встал из-за стола и направился к двери, скрывая свои истинные чувства и решив просто вежливо поблагодарить Денни, показать ему, какое облегчение он теперь испытывает.

– Очень вам признателен за сведения. Благодаря вам мне теперь все ясно. Меня беспокоила причина эпидемии, я думал, тут имеется какой-то носитель заразы, но раз вы установили, что все дело в колодце, тогда это гораздо проще. Отныне на Глайдер-плейс должны будут кипятить каждую каплю воды.

Денни поднялся тоже.