Горечь моей надежды - Сьюзен Льюис (2012)

Вспомнив, что племянник наверняка уже придумал для золотой рыбки имя, о чем не преминул сообщить ей эсэмэской, Алекс, пока поворачивала в замке ключ, порылась в сумке и вытащила телефон. Посмотрев на дисплей, она рассмеялась и тут же напечатала ответ.

«Вот это да! Всегда мечтала, чтобы в мою честь назвали золотую рыбку. Горю желанием с ней познакомиться».

Если бы только все дети были так счастливы и любимы, как двойняшки ее сестры!

* * *

Маленькую девочку била такая сильная дрожь, что она боялась, что не сможет сидеть тихо. А ведь мама велела ей сидеть тихо. И она старалась, хотя это так трудно, очень трудно, тем более в темноте. Рядом – вернее, прижавшись к ней – сидел маленький мальчик. Она кожей чувствовала, как внутри его громко стучит страх. От этого было трудно дышать.

Снаружи донеслись крики, злобное рычание, глухие удары, тяжелые шаги, грохот и звон бьющегося стекла.

Маленькая девочка сжалась в плотный комок.

Мальчик попробовал встать. Он был старше сестры, выше и храбрее. Открыв дверь, он велел ей оставаться на месте, а сам ушел.

Она хотела, чтобы он вернулся. Ей было страшно оставаться одной. Одна она может попасть в руки к плохому дяде. Мама скоро за ней придет. Она ведь обещала.

Хлопнула дверь, и воцарилась тишина. Но она по-прежнему сидела, боясь пошевелиться. Где же мальчик? Почему он не вернулся?

Темнота была подобна монстру, в чьей шерсти она запуталась. Темнота взяла ее в плотное кольцо, укутала словно коконом. Она задыхалась от ужаса. Казалось, монстр вот-вот поглотит ее.

Неужели мама забыла о ней? Все еще дрожа, девочка поднялась и шагнула к двери. Внезапно снаружи снова раздался шум. Она тотчас отпрянула. Плохой дядя по-прежнему там. Он придет сюда и заберет ее с собой, и тогда она больше никогда не увидит маму.

Сунув кулачок рот, чтобы сдержать рыдания, она забилась еще дальше в угол позади огромного ящика. Ей были слышны самые разные голоса, но ни один из них не был похож на голос мамы.

По ее щекам катились слезы. Но она должна сидеть тихо. Она хочет к маме. Почему же мамы нет?

Она сидела долго-долго. Когда же все наконец стихло, она встала, неслышно на цыпочках подошла к двери и потянулась к замку, но тот был слишком высоко. Как она ни старалась, дотянуться до него не смогла. В тусклом пятнышке света она видела собственную ручку – бледную, маленькую, с растопыренными пальчиками. Увы, замок располагался выше. Ей его не достать.

– Мама! – зарыдала она. – Мама!

Теперь она плакала, не опасаясь, что ее услышат. Более того, ей хотелось кричать, но она не смогла выдавить из себя ни звука. Она попробовала крикнуть еще и еще раз, но из горла вырвался лишь сдавленный хрип. К ней никто не пришел.

Алекс широко открыла глаза. Она тотчас поняла: ей просто привиделся дурной сон, но весь этот ужас, это желание закричать по-прежнему были с ней. Сердце громко колотилось в груди, кожа сделалась липкой от пота, как будто она пережила все наяву. Нет, она должна стряхнуть с себя этот ужас, вырваться из его цепких объятий, вспомнить о том, кто она такая сейчас и где находится.

На это ушло чуть больше времени, чем обычно, но в конце концов ужасные демоны начали отступать. Если бы это был только сон, нечто сотканное из крошечного клочка реальности, раздутого до чудовищного гротеска! Увы, она знала: маленькая девочка – это она сама, а тот мальчик, которого она больше так и не увидела, – ее брат.

Осторожно, чтобы не разбудить Джейсона, она выскользнула из-под одеяла и спустилась в кухню, чтобы приготовить себе чаю. Она по опыту знала: сразу ей не уснуть, бессмысленно даже пытаться.

Но самая малоприятная, тревожная часть этого сна – кстати, кошмар вернулся к ней впервые за несколько месяцев – заключалась не в том, что она в нем увидела (хотя, господь свидетель, лучше бы ей этого не видеть), а в том, что подсознание сочло своим долгом перенести ее в то ужасное время.