Мутные воды Меконга - Карин Мюллер (2010)

Но если не это, то что? Я вступила на карьерную лестницу, но не хотела продолжать идти по ней такой ценой. Более того, хотя моя зарплата за последние годы взлетела до небес, уровень жизни остался прежним, и моих накоплений хватило бы, чтобы несколько лет вести привычный старый образ жизни «а-ля Корпус мира».

С другой стороны, я была в том возрасте, когда надо было строить карьеру, делать первые взносы в пенсионный фонд, платить по кредитам: это был тот путь, для которого меня вырастили. Но я также была воспитана на маминых рассказах, и они были как заклятие, от которого никак не освободиться. К ее воспоминаниям добавились мои собственные, и теперь уже не Африка была миром моих грез, а Азия. Земля радужных бумажных драконов и монахов в оранжевых одеяниях, изумрудных рисовых полей и грязно-бурых буйволов. Я могла бы вернуться...

Почти все мои близкие были другого мнения. Папа наблюдал за моими беспорядочными карьерными скачками с недоумением, как и полагается человеку, получившему традиционное швейцарское воспитание. Так же как и мои друзья, сплошь в очередях на повышение и все больше занятые радостями летних свадеб и счастливых поисков подходящей недвижимости. И даже моя собака, которой всего-то и нужны были для счастья я, фрисби и спокойный денек. И наконец, я сама. Я уже познала вкус хорошей жизни. Если я сейчас все пущу по ветру, то может случиться и так, что по-прежнему уже не будет никогда.

Однако мне исполнилось двадцать девять, и у меня не было ни мужа, ни детей, ни выплат по кредиту. Если не сейчас, то когда?

Когда решение было принято, над выбором места я раздумывать не стала. Глубоко в самом сердце Юго-Восточной Азии была страна столь же таинственная, сколь и незабываемая – загадка, совсем недавно ставшая открытой для американцев. Вьетнам.

Если верить сведениям из моей районной библиотеки, история американо-вьетнамского конфликта началась с инцидента в Тонкинском заливе в 1964 году и закончилась в 1975 году – примерные даты военного вмешательства США в жизнь страны. Вьетнамского языка тоже как будто и не было вовсе: место на полке между урду и валлийским во всех магазинах иностранной литературы неизменно пустовало, приводя меня в бешенство. Я обошла вьетнамские рестораны в поисках учителя и подряд обзвонила всех людей с вьетнамскими фамилиями в местном телефонном справочнике. Я сама записала себе кассеты с заданиями и повсюду таскала за собой, как упрямого щенка, неподъемный магнитофон. Я приклеивала списки с вьетнамскими словами на окна и двери, к экрану телевизора и на стену напротив туалета. Наконец я нашла одну семью, которая согласилась давать мне уроки и даже извлекла откуда-то непостижимый учебник по грамматике тридцатилетней давности, напичканный словами вроде «зверолов» и «служанка».

Я прочла все книги о Вьетнаме, которые сумела раздобыть, и посмотрела фильмы «Небо и земля» и «Апокалипсис сегодня». Сидя в опрятной гостиной скромной вьетнамской семьи и повторяя слова, больше похожие на песню, чем на предложение, я пыталась прогнать кошмарные мысли о ковровых бомбежках, стрекочущих автоматах и деревнях, объятых пламенем. Я вспоминала Азию, какой она предстала передо мной, ее грациозных людей и мирную культуру. И не могла связать две эти стороны воедино.

Не я одна пребывала в недоумении. В ответ на слово «Вьетнам» я каждый раз слышала совершенно разные мнения.

– Это самое прекрасное место, которое я видел, – признался мне один ветеринар со слезами на глазах. – Такие зеленые поля только в раю. А улыбки детей…

– Воры, жулики, грязные маленькие желтокожие поганцы, – прорычал другой мой знакомый, по-прежнему ожесточенный, хотя война давно окончилась. – Прикончат тебя – и пикнуть не успеешь.

– Мы разбомбили их и отправили в каменный век, а коммунизм довершил дело, – сообщил местный журналист. – Средний доход вьетнамца не больше двух сотен долларов в год.