Панихида по создателю. Остановите печать! (сборник) - Майкл Иннес (1938)

– И у меня сложилось мнение, что глубина представляет собой всего лишь продолжение широты.

Она осмотрелась вокруг, словно искала слова, которые помогли бы пролить свет на столь сложную концепцию.

– Мне кажется, здесь все зависит от того, как ты чувствуешь себя в определенный момент. – Голос мисс Кейви возвысился до трепета подлинно высоких сфер, и на нее это оказало сильное воздействие, заставив повторить: – От того, как ты себя чувствуешь.

Уинтер чувствовал себя скверно. Его приводили в профессиональное замешательство беседы с людьми, в головах которых царила подобная путаница понятий. Вынужденный напомнить себе, что эта женщина все же не могла не обладать жизненной силой и даже своего рода талантом, он заставил себя сидеть смирно… Мисс Кейви продолжала вещать еще восемь с половиной минут.

Покончив с одной проблемой, она перешла к другому аспекту своих творческих исканий. На данный момент таким аспектом стал критический эпизод с щенками, и Уинтеру показалось, что пора принять в разговоре более активное участие.

– Трудно не согласиться, – сказал он, – что вы встали перед интереснейшей проблемой, которую не так-то просто преодолеть. Но, осмелюсь предположить, опытный коллега мог бы выступить с полезными для вас идеями.

Реакция мисс Кейви на его реплику оказалась по меньшей мере двойственной.

– Совет другого настоящего художника слова мог бы помочь. Но я по своему прежнему опыту знаю, что подлинное вдохновение можно почерпнуть, только обратившись к великим теням прошлого. – Голос мисс Кейви зазвучал торжественно. – В данный момент мне кажется, я ощущаю присутствие рядом с собой призрака самой Эмилии Бронте.

«Чего только не вытерпишь ради благородной цели», – подумал Уинтер, с трудом сдержавшись, чтобы не содрогнуться. Он издал соответствующие звуки, показывавшие, насколько впечатлили его слова мисс Кейви, ища между тем возможность подойти к предмету с другой стороны. Первая попытка провалилась. Стоило повторить ее, вывернув вопрос наизнанку.

– Как мне представляется, – начал он, – вам часто досаждают люди, которые лезут с непрошеными советами и предложениями, не так ли? Вас должно невыносимо раздражать подобное вторжение дилетантов в столь деликатные вопросы.

Вот это было уже намного лучше.

– Каждый искренний и подлинный художник, – согласилась мисс Кейви, – сталкивается с подобными ситуациями, и требуется немалый такт, чтобы терпеливо выслушать благонамеренные, но совершенно излишние суждения непосвященных.

– Особенно, надо полагать, если они исходят от других писателей, чье дарование заметно слабее. Взять, к примеру, нашего хозяина. – И Уинтер, презрев возможные опасности, ступил на весьма скользкую дорожку. – Он не пытался предлагать вам помощь? Он упомянул, что прошлым вечером вы рассказывали ему о планах «Этого угрюмого сентября», пока вы прятались вместе. У него нашлись для вас какие-либо советы?

– У мистера Элиота? Нет, ничего подобного, – ответила мисс Кейви по некотором размышлении. – С моей точки зрения, он проявил к моим словам огромное внимание. Выслушал их с предельной концентрацией, но при этом не издал ни звука.

Уинтер вздохнул. Отчет мистера Элиота полностью подтверждался.

– Что ж, – сказал он, – я чувствую себя преступником, задерживаясь здесь каждую лишнюю секунду. Ужасно спугнуть тень Эмилии Бронте.

И он ушел. Мисс Кейви смотрела ему вслед, и на ее лице все отчетливее читалась подозрительность. Часы с кукушкой, висевшие в оранжерее, словно в насмешку над ней, вдруг ожили и прокуковали двенадцать раз.