De Profundis - Эмманюэль Пиротт (2017)

Никаб! Роксанна чуть не ушла без него. Плохая идея в квартале, где им предстояло работать. Она побежала в спальню и вернулась, закутанная в длинный плащ и драгоценное покрывало в тон, из-под которого были видны только ее темные глаза, еще припухшие со сна. Они бегом спустились с четвертого этажа и помчались на Южный вокзал. В туннеле, где ходили когда-то трамваи, их уже ждали Марко и его дружок Юрий, приплясывая от нетерпения. Едва оказавшись в тени, Роксанна сняла никаб; невозможно было работать в этом покрывале, ничего не видно, ничего не слышно, жарко до смерти, и синтетическая ткань липла к губам, мешая говорить. Всякий раз, надевая его, Роксанна вспоминала скетч французского комика, который видела по телевизору, когда была маленькой. Он назывался K-Way – это была старинная одежда, защищавшая от дождя, ловко сидящая, но непрактичная. Общим между капюшоном этого K-Way и никабом было то, что, когда вы поворачивали голову, ткань вокруг лица не следовала за вашим движением, закрывая глаза, и вы были слепы, пока голова не возвращалась в прямое положение. Перейти, например, улицу, становилось упражнением небезопасным. Однако в нынешние времена в некоторых кварталах Брюсселя уж лучше было рискнуть быть задавленной, чем побитой камнями.

Роксанна и Мехди принесли столь высоко ценившийся ксинон в довольно ограниченном количестве (надо было создавать впечатление редкости, чтобы подпитывать фантазмы и взвинчивать цены), но также и тамикс, наиболее эффективный антивирусный препарат (правильнее было бы сказать наименее неэффективный) против вируса Эбола третьего поколения, который косил планету с молниеносной быстротой. На самом деле тамикс, который продавала Роксанна, был эрзацем настоящего тамикса, лекарства очень дорогого и потому недоступного большинству зараженных, которые не могли больше рассчитывать на компенсацию за лечение. Тамикс Роксанны производила маленькая подпольная лаборатория под руководством некого типа по прозвищу Коза, о котором никто ничего не знал, кроме того, что он якобы защитил диссертацию по химии два года назад. В этом можно было усомниться по той простой причине, что в Бельгии не защищали диссертаций уже как минимум четыре года.

Марко, детина лет тридцати, чье тело быка бельгийской голубой породы венчала маленькая лысая головка с кольцом в носу, передал заказ. Пятьдесят упаковок ксинона.

– А тамикс? – удивилась Роксанна.

Марко криво улыбнулся и притиснул ее к стене в пятнах мочи.

– Дерьмо твоя хрень!

Юрий, высоченный скелетоподобный славянин, похожий на крысу-альбиноса, достал из заднего кармана нож и спокойно приставил острие к шее Роксанны. Приходилось признать очевидное: левый тамикс Козы не принимали единодушно. Не впервые Роксанна и Мехди получали не самые восторженные отзывы. Роксанна чуть отстранила острие от горла и принялась по обыкновению заговаривать зубы: никто не может гарантировать эффективности антивирусных препаратов против Эболы; это написано большими буквами везде во Всемирной паутине, а для тех, кто не умеет читать, ученые вещают по телевизору и по радио весь день напролет. Смертность при Эболе – девяносто пять процентов, и никто еще не нашел панацеи.

– Пана – чего? – взревел Марко.

И за его вопросом тотчас последовало движение вооруженной руки дружка; острие снова уперлось в шею Роксанны.

– Ничего, – ответила Роксанна, – лекарства не нашли, вот и все.