И он без сопротивления дал себя увести. Два джентльмена уже удалялись, и Шолмс ускорил шаг. Его ногти впивались в руку Люпена.

– Идем, идем… – глухо пробормотал он, безумно торопясь как можно скорее покончить со всем этим. – Идем! Быстрее, быстрее! – И вдруг остановился как вкопанный: за ними следовала Алиса Демэн. – Что вы делаете, мадемуазель! Не надо, не подходите!

На это ответил Люпен:

– Мэтр, прошу вас заметить, что мадемуазель идет не по доброй воле. Я сжал ее руку так же энергично, как вы мою.

– Зачем?

– Как это «зачем»? Я настаиваю, чтобы вы представили и ее. Роль мадемуазель в истории с еврейской лампой еще более значительна, чем моя. Сообщница Арсена Люпена, сообщница Брессона, она должна будет рассказать о приключении баронессы д’Эмблеваль, что чрезвычайно заинтересует полицию… И таким образом вы доведете свое доброжелательное вмешательство до конца, благородный мистер Шолмс.

Англичанин отпустил руку пленника. Люпен освободил руку мадемуазель.

Несколько мгновений они, не шевелясь, глядели друг на друга. Затем Шолмс подошел к скамейке и снова сел. Люпен и девушка заняли свои места.

Повисло длительное молчание. Затем Люпен сказал:

– Вот видите, мэтр, что бы мы ни делали, мы никогда не будем на одной стороне. Вы находитесь по одну сторону пропасти, а я – по другую. Мы можем приветствовать друг друга, можем какое-то время беседовать, но пропасть между нами остается. Вы всегда будете Херлоком Шолмсом, детективом, а я – Арсеном Люпеном, взломщиком. И всегда Херлок Шолмс будет подчиняться, более или менее спонтанно, кстати или некстати, своему инстинкту детектива, выражающемуся в том, что нужно бороться со взломщиком и посадить его, если получится. А Арсен Люпен всегда будет действовать согласно своему воровскому духу, выскальзывая из рук детектива и посмеиваясь над ним, если получится. На этот раз получилось! Ха-ха-ха!

Он рассмеялся. Смех этот был лукавым, жестоким и презрительным.

Потом, внезапно приняв торжественный вид, он наклонился к девушке.

– Будьте уверены, мадемуазель, что, даже дойдя до последней черты, я бы вас не предал. Арсен Люпен никогда не предает, особенно тех, кого любит и кем восхищается. И позвольте мне сказать, что я люблю и восхищаюсь таким отважным и милым созданием, как вы.

Он достал из своего портфеля визитную карточку, разорвал ее на две части, одну половинку протянул девушке. И тем же взволнованным и почтительным голосом продолжил:

– Если господин Шолмс не преуспеет в своих замыслах, мадемуазель, то представьтесь леди Стронгбороу (вы легко узнаете, где она сейчас проживает) и передайте ей эту половинку карточки, сказав два слова: «верная память». Леди Стронгбороу будет вам предана, как сестра.

– Спасибо, – сказала девушка, – я завтра же пойду к этой даме.

– А теперь, мэтр, – заявил Люпен удовлетворенным голосом человека, выполнившего свой долг, – желаю вам доброй ночи. Нам остается еще час пути. Воспользуюсь этим.

И, подложив руки под голову, он вытянулся на скамейке во весь рост.

Небо распахнулось, открывая дорогу лунному свету. Его блеск обволакивал звезды и гладь моря, растекался по воде. Казалось, луне принадлежат необъятные просторы, где терялись последние облака.

Береговая линия уже вырисовывалась на горизонте. Пассажиры вышли на палубу, и она заполнилась людьми. Господин Остен Жилетт прошел в сопровождении двух мужчин, в которых Шолмс узнал английских полицейских.

Люпен дремал на скамейке…