Через три года брака Юлии и Агриппы, в 18 году до н. э., реформаторское рвение Августа привело его к введению необычайно спорного набора законов, которые частично имели целью содействовать распространению примера Юлии в деторождении среди других женщин. Август намеревался нанести резкий, уверенный толчок морального порицания в мягкое, ленивое и безнравственное подбрюшье римской аристократии. Leges Iuliae, или законы Юлии, явно были введены в ответ на сокращение количества браков в среде римской элиты и содержали новые строгие меры, имевшие целью установить экономические стимулы для брака и заведения потомства. Тут поднимался также смежный вопрос об укреплении социальной иерархии путем сохранения чистоты и финансовой неприкосновенности семей высшего класса — что продемонстрировали ограничительные законы, введенные и на браки между разными сословными группами, — например, сенаторами и вольноотпущенницами (бывшими рабынями, которые получили свободу), и на завещания наследства вне семьи.[191] Сутью новых законов стал lex Iulia de adulteriis, объявивший прелюбодеяние криминальным оскорблением и предписывавший строгое наказание для пойманных во время акта. Причем закон декларировал полное неравенство: основной удар от последствий приходился на женщину.

По новым законам женщина была виновна в измене, если имела сексуальные отношения с любым мужчиной, кроме мужа, а мужчина был виновен в оскорблении, только если он имел сексуальные отношения с замужней женщиной. Связь с рабынями, проститутками, наложницами и одинокими женщинами допускалась, так как ключевой целью было дать уверенность в том, что именно этот мужчина является отцом своих детей. Закон также давал отцу право убить замужнюю дочь, пойманную in flagranye, вместе с ее любовником; обманутый муж хотя и не имел права убить жену самостоятельно (и становился преступником, если сделает это), но обязан был немедленно с ней развестись. Разведенная женщина и ее любовник представали перед специальным судом, и если объявлялись виновными, то самым распространенным наказанием для них становилась ссылка. Любой мужчина, который не развелся с опозоренной женой, мог быть обвинен в сводничестве — это стояло примерно между прелюбодеянием и проституцией. Пересмотренный позднее закон также запрещал неверной жене снова выходить замуж за свободнорожденного римского мужчину, по нему также конфисковалась половина ее приданого и треть ее имущества. Это вновь подчеркивает тот факт, что эти законы создавались в основном для более богатых классов римского общества.[192] Вдовы и разведенные женщины с двадцати до пятидесяти лет, которые не были виновны в грехе измены, но развелись по другим причинам, по закону были обязаны снова выйти замуж в течение года и полугода соответственно.[193]

Новый брачный закон демонстрировал и кнут и пряник, давая снижение налогов для членов римских сенаторских семейств, которые женились и рожали детей. На мужчин от двадцати пяти до шестидесяти лет и женщин от двадцати до пятидесяти лет, остававшихся неженатыми или бездетными, накладывались наказания — такие, как лишение наследственных прав.[194] Женщины, которые выполняли свой долг рождения детей, по этому закону получали также шанс приобрести некоторую степень имущественной независимости. Свободнорожденные женщины, которые родили троих и более детей, освобождались от мужской опеки — это называлось ius trium liberorum, «правило троих детей»; вольноотпущенницам, чтобы попасть под действие этого закона, требовалось четверо и более детей. Женщины, которые подходили под этот идеал, ставились в пример своим товаркам; одна особенно плодовитая рабыня удостоилась даже статуи от императора.[195]