– Чувствую себя прекрасно, – шепчу я.

– Я вижу.

Мы двигаемся молча. Мой медальон несколько раз выбивается из-под рубашки, приходится засовывать его обратно. Время от времени я поглядываю вниз или на воздухолет. Посадочная площадка заполнена военными всех рангов, и теперь, когда большая часть предыдущего экипажа «Династии» покинула воздухолет, смена образовала длинные очереди на входных пандусах. Я вижу, что все они проходят быстрый осмотр, проверку документов, экспресс-сканирование. Далеко внизу на площадке перед лифтом собираются новоприбывшие кадеты.

Вдруг я замираю.

– Что случилось? – резко спрашивает Каэдэ.

Я поднимаю палец. Мой взгляд замер на знакомой фигуре, пробирающейся сквозь толпу.

Томас.

Этот деятель проследил наш путь от самого Лос-Анджелеса. Он время от времени останавливается, чтобы задать вопрос вроде бы случайным солдатам. С ним собака такой белизны, что отсюда, с высоты, она светится, точно маяк. Я протираю глаза – уж не галлюцинация ли это? Нет, он здесь. Он протискивается сквозь толпу, держа руку на поясе у пистолета, в другой руке поводок громадной белой овчарки. За ним движется небольшая цепочка солдат. Мои конечности на мгновение немеют, и внезапно перед глазами встают картины: Томас целится из пистолета в мою мать, Томас избивает меня до полусмерти в комнате допросов Баталла-Холла. Видения окрашены в красный цвет.

Каэдэ понимает, что приковало мое внимание, и тоже смотрит вниз. Ее голос возвращает меня к действительности.

– Он приехал за Джун, – шепчет она. – Шевелись.

Я тут же перебираюсь вверх по балкам, хотя все мое тело содрогается.

– Джун? – шепчу я в ответ, чувствуя, как во мне закипает злость. – Так вы, Патриоты, именно его пустили по следу Джун?

– Для этого имелись веские основания.

– Какие же?

Каэдэ нетерпеливо вздыхает:

– Томас ничего с ней не сделает.

Не дергайся, не дергайся, не дергайся. Я заставляю себе двигаться дальше. Теперь у меня нет другого выбора – только довериться Каэдэ. Руки трясутся, и я делаю над собой усилие, чтобы унять дрожь, подавить в себе ненависть. Мне невыносима мысль о том, что Томас дотронется до Джун. Если я не выкину это из головы, то не смогу сосредоточиться ни на чем другом.

Не дергайся.

Внизу под нами патруль Томаса продирается сквозь толпу. Он приближается к лифту.

Мы добираемся до корпуса воздухолета. Со своего места я вижу цепочку солдат – ждут, когда можно будет подняться по пандусу. И тут слышу, как белая овчарка тявкает в первый раз. Теперь Томас со своими людьми стоят на одной из лифтовых площадок. На той же, откуда садились в кабину мы. Теперь собака лает без перерыва, задрав нос к дверям лифта и махая хвостом. Смотри вперед. Шевелись.

Я снова кидаю взгляд вниз: одну руку Томас крепко прижимает к уху – вероятно, у него наушник. Он замирает на минуту, словно пытаясь понять, что услышал. Потом вдруг отдает команду своим людям, и они устремляются прочь от лифта. Назад в толпу солдат.

Вероятно, они нашли Джун.

Мы двигаемся в полумраке под потолком дока, пока не подбираемся достаточно близко к неосвещенной стороне воздухолета. Она футах в десяти от нас, на ней единственный металлический трап, идущий вертикально вдоль борта до верхней палубы. Каэдэ устраивается поудобнее на металлических балках.

– Ты прыгай первым, – велит она. – У тебя лучше получается.