Еврейская мудрость. Этические, духовные и исторические уроки по трудам великих мудрецов - Раввин Иосиф Телушкин

Они идут и пропадают. Мужчины, женщины и дети. Некоторые знают (что идут к грузовикам, которые едут к газовым камерам).

Вот женщина. Она идет быстро, но пытается казаться спокойной. Маленький ребенок с розовым лицом херувимчика бежит за ней, не может догнать, протягивает свои ручки и кричит: «Мама! Мама!»

«Возьми своего ребенка, женщина!» (приказывает охранник).

«Это не мой ребенок, не мой!» – истерически кричит она и продолжает бежать… Она хочет догнать тех, кто не поедет на грузовиках, кто идет пешком, кто (будет работать на немцев), кто останется в живых. Она молода, здорова, хорошо выглядит – она хочет жить.

Но ребенок бежит за ней, громко умоляя: «Мама! Мама! Не бросай меня!»

«Это не мой, не мой, нет!»

Андрей, моряк из Севастополя, хватает ее. Его глаза помутнели от водки и жары. Одним точным ударом он сбивает ее с ног, потом хватает ее за волосы. Его лицо перекошено от злости.

«Ах ты, гадкая еврейка! Ты убегаешь от собственного ребенка! Я тебе покажу, шлюха!» – он берет ее за горло и бросает в грузовик, словно мешок с зерном. «Вот тебе! И забери это с собой, сука!» – он бросает ребенка к ее ногам.

«Gut gemacht, хорошая работа. Так и надо с этими тупыми мамашами», – говорит эсэсовец, стоящий у грузовика.

Тадеуш Боровский, «Газ – направо, леди и джентльмены»

В Столпце (Польша) 23 сентября 1942 года, немецкие солдаты окружили гетто. За городом уже были готовы ямы. Немцы вошли в гетто, рыская кругом и стреляя во все, что казалось им подозрительным. Элиезер Меламед со своей девушкой спрятались в какой-то комнате за мешком муки. В дом прокралась мать с тремя детьми. Она спряталась в одном углу, а дети – в другом.

Немцы нашли детей. Маленький мальчик начал плакать: «Мама! Мама!» Но другой ребенок, четырех лет от роду, прошипел ему на идиш: «Zog nit “Mameh”. Men vet ir oich zunemen» («He кричи “Мама”. Они тогда ее тоже заберут»).

Мальчик перестал плакать. Мать не шелохнулась. Немцы забрали детей. Мать была спасена. Я часто слышу эти слова, особенно по ночам: «Zog nit “Mameh”» – «Не кричи – “Мама”». И я никогда не забуду лицо матери. (Потом) она билась головой о стену, словно наказывая себя за то, что промолчала, за то, что хотела жить.

Мартин Гилберт, «Холокост»

Американский раввин Берл Байн встретил в Израиле одного пастора, который приставал к нему с провокационными и явно недоброжелательными вопросами, например: «Чего же вы, евреи, хотите?»

Байн рассказал пастору эту историю и добавил: «Чего мы хотим? Я скажу вам, чего мы хотим. Я просто хочу, чтобы мои внуки могли спокойно звать маму. Мы просто хотим, чтобы мир оставил нас в покое» (Доктор Джеймс Давид Вайс, «Виноградное вино»).

* * *

Я расскажу про один день, обычный день, такой же, как и все остальные. В этот день я чистил ангар… В потолочной балке застрял какой-то зонт, и эсэсовец Пауль Грот приказал мальчику снять его. Мальчик забрался на крышу, но упал и повредил себе что-то. Грот наказал его двадцатью пятью ударами плеткой. Ему понравилось это развлечение, он позвал другого эсэсовца и сказал, что нашел евреев-«парашютистов». Нам приказали подняться на крышу одному за другим.

…Результаты у большинства были плачевны. Они упали, сломали ноги, их пороли, их кусала овчарка Барри и, в конце концов, их пристрелили.

Но Грот еще не наигрался.

Вокруг было много мышей, и каждому из нас приказали поймать мышь. Он заставил пятерых узников снять штаны, а нас – бросить туда своих мышей. Потом он приказал им стоять смирно, чего они сделать никак не могли. За это их пороли.

Но и этого было недостаточно. Он заставил одного еврея выпить столько спирта, что бедняга умер… Нам приказали положить труп на доски и медленно унести его, напевая похоронный марш.

Вот описание обычного дня. А бывало и хуже.