Действовало это «очк» безотказно. Троицкий помнил случай один, когда открыл — давно еще, в начале девяностых,— кафе на Литейном, угол Пестеля. Общепита тогда было мало, а народ в кафе почему-то не шел. Повесили рекламу в стихах: «Заходи, мужичок, на коньячок и шашлычок». И повалили толпой! Хотя он, Троицкий, оскорбился бы, назови его «мужичком». Не мужик, не мужчина, а так — мужичок. Тьфу!

— Демьяныч, ну ее, премьеру! — снова заканючил Серов.

Это он, кстати, придумал тогда стихотворение про мужичка и коньячок.

— Иди на...! — кратко отреагировал Троицкий.

Серов вздохнул, быстро сходил куда-то (вряд ли туда, куда его послали,— туда не успел бы) и вернулся с легким модным бронежилетом:

— Может, тогда жилетик наденешь? Тоже для солидности.

Вот опять: «жилетик».

— Ну кто пальнет? — задумался все же Троицкий.— Из чего? Там же на входе рамка.

— Наши при желании зенитную установку пронесут,— Серов руками показал что-то большое: видимо, зенитную установку.— А жилетик не помешает.

— Дожил...— поморщился Троицкий.—Я раньше даже на стрелки без него ездил. А тут во Дворец. На собственное кино...

— А чего стесняться? — Сергей понял, что шеф согласится, если еще немножко надавить.— Все звезды в таких ходят. Легкий, пластиковый, специально под фрак сделан.                                                       

«Жилетик» и впрямь оказался хорошим. Легким и плотно облегающим. И, по-своему, красивым. Жаль только — под фраком не видно. Хотя можно, конечно, на пресс-конференции эдак ненароком распахнуть фрак.

Троицкий усмехнулся, вспомнив случай из бурной молодости: когда на заседании совета директоров крупного строительного треста он что-то доказывал — исключительно в рамках логики, приводя какие-то цифры, ссылаясь на нормативные акты. И во время выступления «случайно» обронил на пол пистолет. И, не прерывая речи, спокойно подобрал его, сунул в карман как ни в чем не бывало и продолжил ссылаться на нормативные акты.

С его точкой зрения все тогда согласились.

— Вазген, вы и Форду костюм шили? — Плахов сделал последний маленький глоточек.— Вкусный у вас коньяк.

— Настоящий коньяк, да! Разве стал бы старый Вазген пить плохой коньяк?! Из Еревана привозят — тот, конечно, лучше, да, клянусь Араратом! Но французский — тоже ничего... Да! Пить можно, как говорили в Ростове. Игорь, не стесняйся, наливай еще...

Игорь бы налил еще. И коньяк был превосходен, и уютно очень было в ателье смешного армянина.

— Нельзя! — с сожалением вздохнул он.— Работать еще сегодня.

— Вот-вот, ты там не переусердствуй,— Рогов тоже хотел коньяку, но приходилось вертеться перед зеркалом. Самый маленький фрак оказался откровенно велик. Вазген хлопотал вокруг Рогова с ножницами и иголками.—А что там за Форд? Автомобилист или президент?

— Нет, актер,— Плахов вновь посмотрел на фотографию, где Вазген был изображен вдвоем с Харрисо-ном Фордом.— Который Индиана Джонс.

— Круто,— оценил Рогов.— И что — шили?

— А, нет, не шил! Пуговица оторвалась. А он мимо шел — зашел. Я ему этот пуговица так приделал, что мама родная не оторвет! А костюм бы я ему сделал — о-ля-ля. У него, не поверите, дрянь какая-то была — или Карден, или Ромео Жижли, такая... туфта!

Хозяин аж сплюнул. Оставил на секунду Рогова, наполнил три рюмочки.

— Глядите, очень небольшие рюмки! О, если бы они были большие! Нет, они совершенно, абсолютно, категорически небольшие! Выпьем! За дружбу и кинематограф!

Рюмки и впрямь были крохотные. Оперативники переглянулись и выпили.

— Последняя,— предупредил Плахов.

— Вазген, час до просмотра,— Рогов поглядел на часы.— Успеем?