Завоеватель сердец - Джорджетт Хейер (1931)

Расставание их было грустным. Она лежала в его объятиях, всхлипывая, словно маленькая девочка, а он гладил ее по голове и шептал ей о мужестве и надежде.

– Я приеду за тобой, – сказал Рауль. – Перед Господом клянусь – приеду. – Он крепко прижал ее к себе. – Жди меня и верь! Наша разлука не будет долгой. В какой личине я ни предстал бы перед тобой, помни – я люблю тебя и отдам жизнь, чтобы уберечь от боли и страданий! Всегда помни об этом, моя маленькая любовь!

Она пообещала, вглядываясь в его лицо и спрашивая себя, что он имеет в виду.

А он продолжал:

– Больше я ничего не могу сказать тебе. Но помни обо мне! И, хотя будущее таит в себе боль и печаль, знай одно: как и Эдгар, я тоже связан узами, которые не могу разорвать.

– Я боюсь! Мне страшно! – прошептала Эльфрида. – Разве может быть печаль сильнее нашего расставания? О какой боли ты еще говоришь? Рауль, Рауль!

– Ни о какой, если так будет угодно Богу! – ответил он. – Но знай одно, сердце мое: если случится так, что прийти к тебе я смогу лишь с мечом в руке, то, Господь свидетель, я пройду по этому пути до конца!

Часть пятая

(1066 г.)

Корона

…Для отступления пути нет.

Вильгельм Завоеватель

Глава 1

После отъезда Гарольда прошло совсем немного времени, как в Нормандию из Англии пожаловал очередной гость. Это был не кто иной, как Тостиг, эрл Нортумбрии, прибывший вместе с супругой и детьми в состоянии крайнего раздражения. Представ перед двором герцога Вильгельма, он поведал запутанную историю предательства, ненависти и совсем не братских поступков. Правда это была или вымысел, понять затруднительно, однако один факт выглядел непреложной истиной: правление эрла Тостига в Нортумбрии отличалось чрезвычайной жестокостью, поэтому завершилось тем, что подданные, все как один, восстали против него и столь же единодушно признали своим правителем Моркара, сына Эльфгара. Их, кстати, поддержал и эрл Гарольд. Именно на этом моменте связный рассказ о событиях обрывался, становясь чрезвычайно запутанным и невнятным.

Герцог Вильгельм, окинув своего гостя ироничным взглядом, не пожелал более тратить на него время. Юдифь, впрочем, уединившись с сестрой, оказалась более разговорчивой и сообщила некоторые подробности.

Она изрядно растолстела, и в ее каштановых волосах уже посверкивали серебряные пряди. Обзаведясь весьма удобной привычкой сохранять непреклонную безмятежность, Юдифь бо́льшую часть дня занималась тем, что в чудовищных количествах поедала сладости, а выходки и капризы собственного супруга и повелителя оставляли ее совершенно равнодушной, как и все остальное в ее мирке. Окинув Матильду ленивым взглядом, Юдифь заметила:

– Э, дорогая, я вижу, ты сумела сохранить стройность! Кстати, скольких детей ты родила своему супругу – семерых или восьмерых?

– Восьмерых, причем трое из них – сыновья, – гордо ответила Матильда.

– Они очень похожи на него, – заметила Юдифь. – Сколько лет прошло с тех пор, как Воинственный Герцог ворвался в наш будуар в Лилле и отхлестал тебя своей плетью?

Но воспоминания о прошлом не могли нарушить покой Матильды.

– Столько же, сколько прошло после того, как я провела тебя на брачное ложе с эрлом Тостигом.

Юдифь положила в рот очередной леденец и тщательно облизала пальцы.

– Что ж, ты оказала мне медвежью услугу. Тогда он был просто глупцом, а теперь еще и превратился в изгоя. – Она зевнула. – Быть объявленным вне закона – неподходящий способ борьбы с Гарольдом. Во всем виновата эта гладкая кошка Эдгита.

– Королева? – Матильда на мгновение оторвала глаза от вышивки.