Сын Красного Корсара. Последние флибустьеры - Эмилио Сальгари (1908)

– Может, вы ранены не так тяжело, сеньор де Сантьяго, – сказал он, – и тогда мы сможем вас спасти.

– Нет, полагаю, я покончил счеты с жизнью, – ответил капитан. – Черт побери! Вы ловчее меня на руку! Умру я очень скоро и сожалею только об одном.

– О чем же?

– О том, что у меня не было времени отослать вам на борт тысячу сто пиастров, которые вы у меня выиграли.

– Да забудьте вы об этом. Скажите лучше, что мы сможем сделать для вас?

– Позовите слуг маркизы де Монтелимар. По крайней мере, я умру под кровом женщины… которую люблю и ради которой умираю.

– Позвольте сначала вытащить кусок клинка, застрявший у вас в груди.

– Так вы только быстрее убьете меня. Нет… нет… слуг… пошлите… скорее.

– Мендоса! Мартин! Позовите людей из дворца!

Моряки убежали, тогда как сеньор ди Вентимилья, растроганный сильнее, чем хотел бы казаться, приподнял голову капитана, чтобы тот не захлебнулся кровью. Прошло чуть больше минуты, и замелькали огни, на дорожках показались люди.

– Сеньор граф, – сказал сын Красного Корсара, – я должен оставить вас. Мне не хотелось бы, чтобы знали о том, что ранил вас я.

– Благодарю вас, – ответил капитан слабым голосом. – Если выживу, надеюсь получить у вас реванш.

– Когда вам будет угодно.

Он поднялся и быстрым шагом направился к решетке.

Мендоса и Мартин, известив слуг маркизы, удалились в свою очередь и перелезли через ограду. Когда слуги добежали до лужайки, капитан потерял сознание, но все еще крепко держался руками за обломок шпаги.

– Капитан гранадских алебардщиков! – воскликнул дворецкий маркизы, руководивший слугами. – Друг хозяйки! Быстро несите его во дворец!

Шпага сеньора ди Вентимильи снова рванулась вперед, и клинок более чем наполовину вошел в грудь капитана.

Четверо слуг крайне осторожно подняли раненого и перенесли его в комнату на первом этаже, где уложили на кровать, тогда как пятый слуга побежал разыскивать семейного доктора. В это время прекрасная маркиза де Монтелимар, набросив на себя домашний шелковый халат, быстро спустилась и встревоженно спросила:

– Бог ты мой, что случилось, Педро?

– Тяжело ранен…

– Граф де Миранда?! – побледнев, вскрикнула маркиза.

– Нет, сеньора, граф де Сантьяго.

– Капитан алебардщиков?

– Именно так.

– Выстрелом из пистолета?

– Жутким ударом шпаги; половина клинка до сих пор торчит в груди.

– Дуэль?

– Вроде бы.

– А что ранивший?

– Исчез, госпожа.

– И где же они устроили дуэль?

– В вашем саду.

– Этот человек всегда хотел кого-нибудь убить. Вот и получил свое. Кто же смог победить лучшую шпагу Гранадского полка? Кто? Но его ведь не убили, не так ли?

– Только потерял сознание, но я полагаю, что из этой переделки капитан не выберется.

– Позволь мне его увидеть.

Дворецкий отодвинулся в сторону, и она вошла в комнату, где находилось несколько слуг, обтиравших уксусной водой губы и ноздри раненого, пытаясь вернуть его в сознание.

Капитан лежал на кровати, раскинув руки, лицо его было мертвенно-бледным, лоб нахмурен. Из полуоткрытого рта вырывалось не дыхание, а продолжительный свист.

В груди его, вблизи от сердца, по-прежнему торчал клинок; никто не осмелился вытащить его из опасения обильного кровотечения.

Шелковый камзол в красную и голубую полоску, с крупными, обшитыми серебром петлицами, был разодран на несколько дюймов в длину, но ни одна капелька крови не пятнала рубашку.

Обломок шпаги служил тампоном.

– Несчастный! – взволнованно прошептала маркиза. – Противник, нанесший ему такую ужасную рану, не может быть жителем Сан-Доминго, потому что все здешние мужчины испытывали страх перед шпагой этого человека… Педро, а доктора вызвали?

– Да, госпожа маркиза, – ответил дворецкий. – Он вот-вот должен подойти.

– Если он не появится немедленно, этот бедняга-граф умрет.