Благодарить он, по всей видимости, не собирался. Кивнул и все же вышел. Вот так, Андрей Владимирович, за нечестную игру вам серия пенальти! Не стала себе отказывать: вышла из-за стола и изобразила победоносный марш, пока никто не видит. Потом успокоилась, задумалась – и додумалась, что этого явно мало. Необходимо не только отражать удары противника, но и атаковать. Потерла руки и сладко выдохнула, предвкушая, как уже очень скоро он будет бледнеть от одного моего появления. А примерно к понедельнику начнет слезно умолять о пощаде.

Но дело оказалось сложнее, чем я предполагала. На пятницу была запланирована масштабная презентация по расширению, но босс очень удачно изолировал меня ото всей подготовки, постоянно заваливая другой работы. Мне даже сам файл с презентацией перехватить не удалось – он не терял бдительности!

– Ирина Михайловна, давайте я отнесу, если вы закончили!

– Да что ты, Танечка! Андрей Владимирович уже сам забрал. Но раз ты забежала, то передай, пожалуйста, вот эту папку в производственный.

– Без проблем!

Презентацию ненадолго выкрасть не удалось. А так хотелось добавить картинкам смайликов и в конце приписать «чмаффки!». Такая пикантность собрание не похоронит, но настроение начальнику подобьет. Жаль, что он признал во мне достойного противника так рано… Расстроилась, конечно, но лицо держала:

– Еще что-нибудь, Андрей Владимирович? Я могу распечатать эти буклеты!

– Не надо! – отрезал он. – Для тебя срочное задание: поезжай на стройку и проверь, все ли в касках.

Вышла из офиса, завернула в кафе и честно отсидела там полтора часа. Утешало только то, что боссу приходится выполнять и свою, и мою работу. А еще тратить силы на то, чтобы не пропустить мой удар. Если повезет, то рано или поздно у него будет нервный срыв. Но так он молодо и здоро́во выглядит, зла не хватает…

Оставался только последний козырь. Потому я досидела рабочий день, не высовываясь, то есть наслаждаясь раскладыванием бумажек по порядку, а в пятницу прихватила из дома исключительный подарок. Речь Андрея Владимировича на презентации должна быть впечатляющей – не зря же он полдня с этим сидел, а мне не позволил даже в листок заглянуть. Но у меня есть шанс вывести его из равновесия! Повесить злополучный пиджак на спинку стула или самой явиться в нем прямо в разгар речи? Насладиться выражением его лица и заиканием, а потом…

А вот что потом? Я впихнула пакет с пиджаком обратно в сумку. Да, из себя я его точно выведу, заставлю потерять дар речи и, если повезет, перед гостями предстать несобранным и едва подбирающим слова. Он вспомнит меня – не меня даже, а собственную вещь. И после этого он будет смотреть на меня уже не как на навязанную секретаршу, а как на жалкую обиженку, которой воспользовались и не оказали чести вспомнить. Но ведь это не про меня! Да, обида есть, но моя ненависть базируется вообще не на ней – а на этом гнусном потребительском характере. Андрей Владимирович заслуживает урока в целях перевоспитания, а не потому что я собственную ошибку забыть не могу. Стало даже как-то жутко от мысли, что я чуть не решилась на открытие тайны. Нет, я могу уязвить босса, но не могу выставить на посмешище себя.

В итоге решила довольствоваться малым. К тому же у меня было больше часа полной свободы действий – его же вина, что не занял меня в презентации! Зашла в кабинет, осмотрелась. Небольшие пакости тоже сойдут, раз от полнопрограммной катастрофы я самолично отказалась. А ведь он должен меня благодарить, но не сможет, потому что не в курсе. Эх. Как грустно быть неизвестным героем.

Я как раз вырезала ровное сердечко на рубашке, которую обнаружила в шкафу, когда он вошел. В его кресле сидеть очень удобно, а я еще не закончила, потому не стала отрываться от дела. Дотошность – тоже моя фамильная черта.

– Уже все, Андрей Владимирович? Как прошло?

– Т-ты… что… делаешь? – наверное, не очень прошло, раз он говорил так сдавленно.