Системы власти - Ноам Хомский (2013)

Вполне вероятно, что именно язык и стал тем рычагом, с помощью которого удалось развить в человеке все другие способности. Возможно, так сложилось, что все остальные способности человека — лишь производные от внятного, членораздельного языка. Не исключено, что и математические способности, и, весьма вероятно, наши нравственные свойства получили свое развитие за счет аналитических и вычислительных механизмов, предоставленных богатым, ярким и гибким языком. Если только мы понимаем эти другие механизмы, — а, к сожалению, знаем мы о них очень немного, — то их вычислительные процессы очень похожи.

Очевидно, что культура влияет на язык и во многом «лепит», даже если не полностью определяет его.

Это высказывание можно слышать очень часто; на беду, оно почти бессмысленно. Что значит культура? Культура — общее название для всего, что происходит в обществе. Тогда верно: все, что происходит в обществе, влияет на язык.

Мы обитаем в среде, полной насилия, — и разве это не влияет на наш словарь? Мы уже говорим и будем говорить «эпицентр», «попасть в яблочко», «терроризм», продолжим использовать иные выражения, относящиеся к насилию?

Конечно, среда влияет на лексический выбор. Но все это второстепенно, периферийно для языка. К любому существующему в мире языку можно добавить жаргонных словечек — дело житейское и привычное. Нет никаких данных о влиянии культуры на сам язык. С моей точки зрения, очень маловероятно, чтобы культурная среда как-то серьезно изменяла природу языка. Возьмем, к примеру, английский и окинем его взглядом от самых ранних времен и доныне. Английский звучал совсем иначе во времена Чосера или короля Артура, но сама основа языка с того времени коренных изменений не претерпела, поменялся только словарный запас. Совсем недавно Япония была феодальной страной, а сегодня это современное, высокотехнологичное общество. Японский язык, конечно, за это время изменился, но не настолько, чтобы отобразить изменения в обществе. А если бы Япония каким-то образом вернулась в феодализм, то язык, опять же, не изменился бы неузнаваемо.

Меняется словарь. В разные времена вы говорите о разных вещах. Например, племя из Папуа — Новой Гвинеи, о котором я писал ранее, не знало бы слова «компьютер». Но повторю: все это второстепенно, периферийно для языка. Слово «компьютер» можно в язык добавить. Очень поучительна работа Кена Хэйла, написанная им в семидесятых годах прошлого века. Он был специалистом по языкам австралийских аборигенов, и доказал: там отсутствуют некоторые элементы, наличествующие во всех современных индоевропейских языках. Например, у австралийских туземцев нет слов, обозначающих числа или цвета, не существует придаточных предложений. Хэйл изучил эту тему очень глубоко, и доказал: все эти пробелы чисто поверхностны. Племена, с которыми он работал, не имели в своем языке имен числительных, но легко занимались подсчетами. А как только очутились в обществе, основанном на рыночных отношениях, и столкнулись с ежедневной нуждой в исчислениях, просто начали пользоваться другими приемами. Вместо слов, обозначающих числа, употребляли, например, пальцы руки: пять. Две руки значили десять. И так далее. У туземцев не было слов, обозначающих цвета. Может быть, имелись два слова для черного и белого, существующие в любом языке. Зато австралийцы использовали различные метафорические выражения — к примеру, упоминали кровь, описывая нечто красное.