Мессия Дюны. Дети Дюны (сборник) - Фрэнк Герберт (1976)

– Мой сын потерял глаза в боях за Нарадж, – проговорил Фарук. – Его вылечили, но лучше бы он там и остался. Женщины нашего народа не станут глядеть на него. Впрочем, разве не забавно, что на Нарадже у меня есть внуки, которых я могу так и не увидеть? Знаешь ли ты, Заал, миры Нараджа?

– В дни моей юности я выступал там в труппе лицеделов, – отвечал Скитале.

– Значит, ты – лицедел, – проговорил Фарук. – Меня удивило твое лицо. Оно напомнило мне человека, которого я знал когда-то.

– Дункана Айдахо?

– Да, его. Мастера-фехтовальщика Императора.

– Говорили, что он погиб.

– Так говорили, – согласился Фарук. – Неужели ты действительно мужчина? О лицеделах говорят, что… – он передернул плечами.

– Все мы гермафродиты Яддаха, – отвечал Скитале, – пол наш меняется по желанию. Сейчас я мужчина.

Фарук задумчиво закусил губу и произнес:

– Не хочешь ли подкрепиться? Воды? Или охлажденных фруктов?

– Достаточно беседы, – ответил Скитале.

– Воля гостя – закон, – поклонился Фарук, усаживаясь лицом к гостю на другую подушку.

– Благословен еси Абу д’Дхур, Отец Бесконечных Дорог Времени, – произнес Скитале, думая: Вот! Я все сказал ему: я пришел от навигатора Гильдии и пользуюсь его покровительством.

– Трижды благословен, – ответил Фарук, ритуальным жестом складывая руки на коленях. Натруженные, покрытые венами кисти.

– Издалека видишь только общие контуры, – начал Скитале, намекая, что хотел бы поговорить о цитадели Императора.

– Но тьму и зло не примешь за их противоположность, как бы далеко они от тебя ни были, – ответ Фарука заключал совет не торопиться.

Почему? – подумал Скитале. Но спросил только:

– Как твой сын потерял зрение?

– Защитники Нараджа воспользовались камнежогом, – отвечал Фарук. – Сын мой оказался совсем рядом. Проклятое атомное оружие! Камнежог тоже следовало бы запретить законом.

– Это отвечало бы букве закона, – согласился Скитале и подумал: Камнежог на планетах Нараджа! Нам не сообщали об этом. Но зачем старик завел здесь речь об этом оружии?

– Твои хозяева предлагали мне купить для него искусственные глаза тлейлаксу, – продолжал Фарук, – но в легионах говорят, что такие глаза порабощают его владельца. Сын сказал тогда, что глаза эти – металл, а он из плоти, сочетать то и другое греховно!

– Но предмет должен отвечать своему назначению, – проговорил Скитале, стараясь направить разговор в нужную ему сторону.

Сжав губы, Фарук кивнул.

– Говори прямо, что тебе нужно, – сказал он, – приходится доверять вашему навигатору.

– Ты когда-нибудь был в Императорской цитадели?

– Я был там на пиру в годовщину победы на Молиторе. Было холодно, несмотря на самые лучшие иксианские обогреватели. Еще бы, в сплошном-то камне! Ночь мы провели на террасе Храма Алие. Он насадил там деревья из многих миров, ты это знаешь. Все башары были облачены в лучшие одеяния зеленого цвета, повсюду были расставлены столики – вместо общего стола. Мне многое там не понравилось. Пришли инвалиды на своих костылях. Неужели наш Муад’Диб не знает, сколько людей ради него стали калеками?

– Тебе не понравился пир? – спросил Скитале, зная, что оргии фрименов подогревались меланжевым пивом.

– Все было так не похоже на привычное слияние душ, – кивнул Фарук, – в сиетче это было иначе. Там нас объединяло тау. На пиру развлекали рабыни, мы вспоминали раны и битвы.

– Так, значит, ты был в этой каменной громаде, – гнул свое Скитале.

– Муад’Диб вышел к нам на террасу, – продолжал Фарук, – пожелал нам удачи по обряду Пустыни – это в таком-то месте!

– Знаешь ли ты, где расположены его личные апартаменты? – спросил Скитале.