– Я продолжаю, джентльмены, – сказал капитан. – Я не знаю, у кого из вас хранится карта, но я требую, чтобы ее держали в тайне и от меня, и от мистера Эрроу. В противном случае я буду просить вас уволить меня.

– Понимаю, – кивнул доктор, – вы хотите скрыть карту и разместить надежных людей в кормовой части судна, рядом со складом оружия и пороха. Вы опасаетесь бунта?

– Сэр, – возразил капитан, – я не обижаюсь, но вам не следовало бы приписывать мне слова, которых я не произносил. Ни один капитан не выйдет в море, если он подозревает возможность бунта на своем судне. Я думаю, что мистер Эрроу вполне порядочный человек, то же самое я могу сказать и о прочих, кого я хотя бы отчасти знаю. Но я отвечаю за безопасность и жизнь каждого человека на корабле. Когда я вижу, что что-то идет не так, я принимаю все возможные меры. Если вас это не устраивает, можете меня уволить. У меня все.

– Капитан Смоллетт, – улыбнулся доктор, – приходилось ли вам слышать басню о горе, которая родила мышь? Простите, но вы мне ее невольно напомнили. Когда вы вошли, то я готов был биться об заклад на мой собственный парик, что вы потребуете большего!

– Вы очень догадливы, доктор, – отвечал капитан. – Действительно, явившись сюда, я хотел требовать расчета и не надеялся, что мистер Трелони пожелает меня выслушать.

– Я бы и не стал слушать, – взвился сквайр, – не будь здесь доктора! Я просто послал бы вас ко всем чертям. Но теперь я поступлю так, как вы предлагаете. Однако мнение мое о вас изменилось к худшему.

– Это как вам будет угодно, сэр, – ответил капитан. – Я только исполнил свой долг.

С этими словами он повернулся и вышел.

– Трелони, – внезапно проговорил доктор. – К своему изумлению я убедился, что у вас в команде всего два надежных человека – это капитан Смоллетт и Джон Сильвер.

– Относительно Сильвера я с вами совершенно согласен; что же касается этого несносного враля, то я считаю его поведение недостойным мужчины, моряка и англичанина.

– Ладно, – усмехнулся доктор, – увидим!

Когда мы вышли на палубу, то увидели, что матросы уже взялись перетаскивать оружие и порох на корму. За ними присматривали штурман Эрроу и капитан.

Мне очень понравилось, как мы разместились по-новому. На корме, ближе к середине, было устроено шесть кают, которые соединялись проходом со стороны левого борта с камбузом [13] и баком [14] . Сначала предполагалось, что эти помещения займут капитан, штурман, Хантер, Джойс, доктор и сквайр. Но теперь в двух из них поселили меня и Редрута, а капитан и Эрроу устроились на палубе в тамбуре над трапом, который так расширили, что он мог сойти за каюту. Там оказалось достаточно места, чтобы повесить два гамака. Штурман Эрроу, кажется, остался доволен таким размещением. Возможно, у него тоже были сомнения насчет команды, но это всего лишь предположение, так как он очень недолго пробыл на нашем судне.

Мы все усердно трудились, перетаскивая бочонки с порохом и устраивая наши каюты, когда на судно прибыли в шлюпке последние матросы, а с ними и Долговязый Джон Сильвер.

Он взобрался на палубу с обезьяньей ловкостью и, как только заметил нас, закричал во всю глотку:

– Эй, парни! Что это вы затеяли?

– Мы перемещаем на ют [15] порох и оружие, Джон, – ответил один из матросов.

– Зачем, черт побери?! – занервничал Долговязый Джон. – Ведь этак мы прозеваем утренний отлив!

– Это мой приказ, – сухо отрезал капитан. – Ступайте-ка лучше вниз, Сильвер, и позаботьтесь об ужине.

– Есть, сэр, – ответил Сильвер и, прикоснувшись ладонью к треуголке, резво запрыгал по направлению к камбузу.

– Сильвер – славный человек, капитан, – заметил доктор.