Патруль Времени (сборник) - Пол Андерсон (1988)

— Мы знаем о Кубилае, — сказал Эверард. — Мы также знаем калифа, папу, императора и других монархов, менее важных.

Ему приходилось говорить, осторожно выбирая слова, чтобы не оскорбить их повелителя, ставя его в то же время на должное место в иерархии мировых правителей.

— О нас же почти ничего не известно в мире, потому что наш правитель не ищет связи с другими землями и не хочет, чтобы искали его. Теперь разреши мне представить себя, недостойного. Имя мое — Эверард, и я не русский с запада, как можно подумать по моей наружности. Я принадлежу к охранникам границы.

Пусть сами решают, что это значит…

— Но вас немного, — резко сказал Токтай.

— Больше и не нужно, — произнес Эверард самым приятным голосом, на который он был способен.

— И вы далеки от дома, — вставил Ли.

— Не далее, чем вы, уважаемые, от Киргизского тракта…

Токтай положил руку на пояс с саблей.

— Идите за мной, — сказал он. — Я чествую вас, как посланников. Мы разобьем лагерь и послушаем слово вашего повелителя.

3

Заходящее солнце позолотило снежные вершины западных гор. Тени в долине сгустились, лес потемнел, но на месте лагеря, казалось, стало еще светлее. Слышалось журчание ручья, стук топоров, шелест травы под копытами лошадей.

Монголов очень интересовали их странные гости, но лица воинов оставались бесстрастными. Глаза же буквально поедали Эверарда и Сандовала, губы беззвучно шептали молитвы. Однако это ничуть не повлияло на быстроту, с которой они разбили лагерь, поставили вокруг него стражу, позаботились о лошадях и начали готовить пищу. Но Эверарду показалось нарочитым это молчание. По архивным записям он помнил, что монголы, как правило, веселы и разговорчивы.

Он сидел, скрестив ноги, на полу шатра. Круг довершали Сандовал, Токтай и Ли. Перед ними лежали коврики, посередине стояла жаровня с котелком чая. Это был единственный шатер экспедиции, взятый, видимо, для подобных торжественных случаев. Токтай сам налил в чашу Эверарда кумыс, который тот отпил с громким причмокиванием, положенным по этикету, и передал другому. Он пил гораздо худшие вещи, чем кислое кобылье молоко, но все же был рад, когда ритуал закончился и все принялись за чай.

Предводитель монголов заговорил. Его голос слегка дрожал, чувствовалось его недовольство тем, что чужеземцы просто подошли, а не подползли к посланнику великого хана на животе. Но его слова были любезны, хотя он и не мог говорить так гладко, как ученый китаец.

— Пускай же теперь гости объявят волю своего повелителя. Как его зовут?

— Нельзя произносить имя его, — сказал Эверард. — О землях его до вас дошли лишь ничтожные слухи. О власти его, нойон, можешь судить по тому, что он послал сюда только нас, с двумя лошадьми.

Токтай ухмыльнулся.

— Красивые животные, ничего не скажешь. Только я хотел бы посмотреть, как они скачут в степи. Долго ли вы ехали сюда?

— Не больше одного дня, нойон.

Эверард полез в карман своей куртки и вынул несколько пакетиков с подарками.

— Наш повелитель преподносит посланникам великого хана эти дары в знак своего уважения.

Пока монгол разворачивал упаковку, Сандовал прошептал на ухо Эверарду по-английски:

— Мэнс, мы сваляли дурака.

— Почему?

— Целлофан, в который завернуты подарки, произвел впечатление на варвара Токтая. Но взгляните на Ли. Китайцы освоили письменность еще задолго до того, как в Европе предки Бонвита Теллера только рисовали. В его глазах мы явно упали.

Эверард пожал плечами.

— Ну что ж, он вполне прав. Разве нет?

Их разговор на незнакомом языке не остался незамеченным. Токтай бросил на них тяжелый взгляд, но потом опять стал рассматривать свои подарки. Сначала он немного боялся карманного фонарика и даже прошептал несколько заклинаний, но вовремя вспомнил, что монголу не подобает бояться ничего, кроме грома, и взяв себя в руки, стал забавляться с ним, как ребенок.