Космическая Одиссея (сборник) - Артур Кларк (1982, 1988)

В сентябре 1996 года он завершил четвертую «Одиссею» – про далекий 3001 год. На сей раз в мире будущего действует Фрэнк Пул, астронавт, возвращения которого из мертвых никто не ожидал. Можно спорить о том, удалась ли Кларку эта книга, но ясно, что от величественного символизма «2001» не осталось и следа. В новой версии Боумен стал всего только частью инопланетного компьютера, да и о «странствии по ту сторону звезд» на сверхсветовых скоростях следовало забыть: черные монолиты «3001» даже информацию передают лишь со скоростью света. Волей автора Кларк отменил и оптимистический эпилог к «2061». Впрочем, сам он просил читателя рассматривать разные части «Одиссеи» «как вариации одной и той же темы, использующие одни и те же персонажи и ситуации, но не обязательно в той же самой Вселенной».

В этом смысле «Одиссея» закончиться не может, ведь и наш мир – это одна из параллельных вселенных Артура Кларка, в которых человек разумный тянется к космическому свету так, как тянулся к нему сам фантаст. Тут уместно вспомнить строки из «Улисса» Теннисона, появляющиеся в тексте «Одиссеи». Наверняка Кларк считал, что именно так всё и будет:

…Наше тело погибнет. Но разум, отдельно от нас

Будет жить в беспредельности, в вечной слепой пустоте

И стремиться за знаньем, подобно летящей звезде.

Николай Караев

2001: Космическая Одиссея

Часть I. В первобытной мгле

Глава 1. Вымирающие

Засуха продолжалась десять миллионов лет, и царству ужасных ящеров уже давно пришел конец. Здесь, близ экватора, на материке, который позднее назовут Африкой, с новой яростью вспыхнула борьба за существование, и еще не ясно было, кто выйдет из нее победителем. На этой бесплодной, иссушенной зноем земле благоденствовать или хотя бы просто выжить могли только маленькие, или ловкие, или свирепые.

Питекантропы, обитавшие в первобытном вельде, не обладали ни одним из этих свойств; поэтому они отнюдь не благоденствовали, а были, напротив, весьма близки к полному вымиранию. Около полусотни этих существ ютилось в нескольких пещерах на склоне сожженной солнцем долины; по дну ее протекал слабенький ручеек, питаемый снегами с гор, лежавших в трехстах километрах к северу. В особо засушливые годы ручеек исчезал совсем и племя сильно страдало от жажды.

Питекантропы всегда голодали, а сейчас попросту умирали от голода. Когда первый слабый проблеск рассвета проник в пещеру, Смотрящий на Луну увидел, что его отец ночью умер. Собственно, он не знал, что Старик был его отцом, – такая связь одного существа с другим была совершенно недоступна его пониманию, но, глядя на иссохшее тело умершего, он ощутил смутное беспокойство – зародыш будущей человеческой скорби.

Два детеныша уже скулили, требуя еды, но смолкли, когда Смотрящий на Луну заворчал на них. Одна из матерей сердито огрызнулась в ответ, защищая дитя, которое не могла накормить вдосталь, но у Смотрящего не хватило сил дать самке подзатыльник за ее дерзость.

Снаружи уже почти совсем рассвело, и можно было выходить. Смотрящий на Луну подхватил иссохший труп и поволок за собой, пригибаясь, чтобы не задеть за скалу, низко нависшую над входом в пещеру. Выйдя из пещеры, он закинул труп на плечи и выпрямился во весь рост, стоя на задних конечностях, – из всех животных на этой планете только он и его сородичи умели так ходить.