По ту сторону порабощающих нас иллюзий - Эрих Фромм (2010)

Эволюция религии тесно переплетается с развитием человеческого самосознания и индивидуализации. Видимо, по мере развития самосознания у человека развивалось также ощущение одиночества и обособленности от других людей. Это ощущение приводит к сильному беспокойству, и чтобы преодолеть его, в человеке нарастает страстное желание объединиться с миром, прервать состояние отделенности. Сотни тысяч лет он пытался вернуться к своим истокам, снова слиться с природой. Он хотел снова слиться с животными, с деревьями, хотел избежать тяжкого бремени быть человеком, осознающим себя и мир. Многими способами старался он достигнуть этого единства. Он поклонялся деревьям и рекам, он отождествлял себя с животными, для чего старался чувствовать и действовать как животное. Или же он пытался устранить сознание, забыть, что он человек, с помощью опьянения, наркотиков или сексуальных оргий. Наконец, он изготовил себе идолов, в которых вложил все, что имел, которым приносил в жертву своих детей и свой скот, чтобы почувствовать себя частью идола, сильным и могущественным в этом симбиозе. Однако в один исторический момент, совершенно недавно, менее четырех тысяч лет назад, человек совершил решительный поворот. Он признал, что никогда не сможет обрести единства, отказываясь от человечности, никогда не сможет вернуться к невинности рая, никогда не сможет, возвращаясь назад, решить проблему бытия человека, т. е. возвышаться над природой, оставаясь ее частью. Он признал, что сможет решить свою проблему, только двигаясь вперед, полностью развивая разум и любовь, становясь человечным в полном смысле слова и тем самым находя новую гармонию с людьми и природой, снова обретая свой дом в мире.

Это прозрение переживалось во многих местах мира между 1500 и 500 гг. до н. э. Лао-цзы открыл его в Китае, Будда – в Индии, Эхнатон – в Египте, Моисей – в Палестине, философы – в Греции. Опыт, на котором покоились эти открытия, не мог быть совершенно одинаковым; в самом деле, нет даже двух индивидов с совершенно одинаковым опытом. Но в сущности они совпадали, хотя формулировались совершенно по-разному. Лао-цзы и Будда вообще не говорили о Боге: Лао-цзы говорил о «Пути», Будда – о нирване и просветлении. Греческие философы говорили о принципе, о первичной субстанции или о неподвижном двигателе. Со своей стороны, египтяне и иудеи использовали совсем другие понятия: привыкшие жить в централизованных, но небольших государствах с могущественной фигурой царя, они представляли себе и высшее существо как управляющего небом и землей. Евреи боролись против идолов, они запретили создавать любые образы Бога; их величайший философ Маймонид тысячелетие спустя заявил, что даже упоминать божественные атрибуты недопустимо. Однако концептуальное осмысление Бога как формы выражения невыразимого сохранялось в иудаизме и христианстве и стало, таким образом, доминирующим понятием религиозного опыта в западном мире. В XVIII–XIX вв. многие выступали против такого концептуального осмысления, одновременно протестуя против власти королей и императоров. В философии Просвещения и в новом гуманизме опыт, лежащий в основе религиозной традиции, выражался в нетеистических терминах, скорее относящихся к человеку, чем к Богу. Однако отношение было то же самое. В нем была выражена забота о полном развитии человека, о превращении его в цель, но не в средство, о создании социальных условий для духовного развития человека. Социализм Маркса, Фурье, Кропоткина, Оуэна, Жореса, Розы Люксембург и Горького был наиболее важным подлинно религиозным движением последнего столетия. Крушение гуманистической традиции, начавшееся во время мировой войны 1914 г., почти полностью разрушило это нетеистическое «религиозное» движение. Ницше заявил, что Бог умер; то, что произошло после 1914 г., означало, что человек умер. Гуманистическая духовная традиция поддерживалась в небольших кружках и немногими людьми; величайшими ее представителями являются в наше время такие люди, как Ганди, Эйнштейн и Швейцер.