У нас всегда будет Париж - Рэй Брэдбери (2009)

– Ладно, – согласился Тиффани. – Хлопот с вами, честное слово…

Пьетро вышел из лавки, одной рукой прижимая к себе патефон, другой – собаку. Тиффани забрал у него ключ.

– Животных вывезем позже, – сказал он.

– Спасибо и на том, – сказал Пьетро, – что не стали этого делать при мне.

– Господи, да уймитесь вы, – сказал Тиффани.

Соседи высыпали на улицу и смотрели, как Пьетро на прощание потрясает таксой, словно триумфатор, одержавший нешуточную победу и воздевший руку в знак ликования.

– Прощайте, прощайте! Не знаю, куда меня везут, но я отправлюсь в путь! Здоровье мое пошатнулось. Но я вернусь! Смотрите: я иду! – Хохоча, он помахал собравшимся.

Его подсадили в полицейский фургон. Собаку он по-прежнему прижимал к себе, а патефон поставил на колени. Покрутил ручку и завел музыку. Патефон запел «Сказки Венского леса», и под эту мелодию фургон отъехал от тротуара.

В ту ночь по обеим сторонам от «Яслей» стояла тишина: и в час ночи, и в два, и в три, а к четырем утра тишина стала настолько оглушительной, что все соседи продрали глаза, сели в постелях и стали слушать.

Посещение

Рэй Брэдбери

20 октября 1984 г.

9.45–10.07

(По прочтении вчерашней статьи о смерти молодого актера, последовавшей вчера вечером, и пересадке его сердца другому человеку.)

Она позвонила, чтобы договориться о посещении.

Сначала молодой человек воспротивился и ответил:

– Нет, спасибо, нет, очень жаль, я все понимаю, но – нет.

Однако вслед за тем на другом конце провода он услышал ее молчание – полное отсутствие каких бы то ни было звуков, только скорбь, которая не находит выхода, и после долгой паузы ответил:

– Ну ладно, приходите, только, пожалуйста, ненадолго. Ситуация довольно странная, не знаю, что и сказать.

Она этого тоже не знала. По дороге к нему домой она раздумывала, с чего начнет, как он к этому отнесется, что ответит. Страшнее всего было не совладать со своими чувствами – тогда он просто выставит ее из квартиры и хлопнет дверью.

Ведь этого парня она совсем не знала. Абсолютно чужой человек. Они никогда в жизни не встречались; до вчерашнего дня она даже имени его не слышала – хорошо, что знакомые в местной больнице подсказали, а то она уже отчаялась что-нибудь найти. А теперь, пока не поздно, нужно было прийти к незнакомому человеку и обратиться к нему с самой необычной просьбой в ее жизни; да что говорить, в жизни любой матери за всю историю цивилизации это была бы самая сокровенная просьба.

– Подождите, пожалуйста.

Она дала таксисту двадцать долларов, чтобы он никуда не отъезжал – на тот случай, если она выйдет раньше, чем планировала, – а потом надолго задержалась у подъезда, сделала глубокий вдох, открыла дверь, вошла и поднялась в лифте на третий этаж.

Перед его квартирой она закрыла глаза, еще раз глубоко вдохнула и постучалась. Ответа не было. В смятении она забарабанила в дверь. На этот раз ей открыли, хотя и с задержкой.

Молодому человеку на вид было лет двадцать, может, больше; он окинул ее неуверенным взглядом и уточнил:

– Миссис Хэдли?

– Вы на него совсем не похожи, – услышала она свой голос. – То есть…

Она почувствовала, что заливается краской, и чуть не развернулась, чтобы убежать.

– Неужели вы надеялись на сходство?

Открыв дверь пошире, он отступил в сторону. На низком столике в центре единственной комнаты был готов кофе.

– Нет-нет, что вы. Сама не знаю, что говорю.

– Проходите, располагайтесь. Меня зовут Уильям Робинсон. Или просто Билл. Вам с молоком или черный?

– Черный.

Она следила за его движениями.

– Как вы на меня вышли? – спросил он, передавая ей чашку.

Она приняла ее дрожащими пальцами.

– Через знакомых, которые работают в больнице. Они навели справки.

– В обход всех правил.