Голливудские триллеры. Детективная трилогия - Рэй Брэдбери (2002)

– Понятно, ложная тревога. Мне тут пацан притаскивает банки с собачьим кормом, я каждый раз боюсь, что он обрушит к чертовой матери всю эту Граб-стрит[279]. Вы же – не он?

Мы с Крамли покачали головами и опасливо огляделись.

– Как вам мой чертог? Между прочим, слово «чертог» происходит от корня «черт». Первоначально оно означало – «защитное укрепление от чертей». Это уже потом все договорились, что «чертог» будет значить – «дворец». Чтобы повысить ренту. Где я был тогда? Ладно, не суть… Что скажете?

– Читальный зал общества «Христианская наука»[280], – сказал Крамли.

– Вот я и говорю – дурная голова… – продолжал Рамзес II. – Начал эту бодягу в 1925 году. И не смог остановиться. Руки загребущие. Началось с того, что я забыл выбросить утренние газеты. Потом они скопились за неделю. А потом пошло-поехало – Tribune, Times, Daily News… Вот тут справа 1939-й год. Слева – 1940-й. За ним – 1941-й. Осторожнее!

– А если вам понадобится конкретная газета за какое-то число, а она лежит в самом низу, под слоем толщиной в метр?

– Лучше не думать об этом. А за какое число?

– Девятое апреля 1937 года, – ляпнул я наугад.

– Начинается… – проворчал Крамли.

– Не мешай парню, пусть спрашивает, – поднимая пыль, прошуршали ошметки одеяла. – Отвечаю: Джин Харлоу, скончался в двадцать шесть лет. Уремия. Похороны с утра, на Форест-Лаун, музыкальное сопровождение – дуэт Нельсон Эдди и Джанетт Макдональд[281].

– Боже милосердный! – воскликнул я.

– Чтоб я опух, – сказал Крамли. – А еще?

– Третье мая 1942 года, – выпалил я.

– Погибла Кэрол Ломбард. Авиакатастрофа. Гейбл в слезах[282]…

Крамли переглянулся со мной.

– Вы только это можете вспомнить? Про звезд кино – кто когда умер?

– Ну, вот что. Хватит меня дурачить, – произнес голос из загробного мира. – Что вы тут делаете?

– Мы пришли, гм, чтобы… – начал Крамли и сбился.

– Дело в том, что… – продолжил я.

– Не надо, я понял. – Старичок зашевелился и поднял настоящую пыльную бурю. – Вы – вторая серия.

– Вторая серия?

– В последнее время на Маунт-Лоу добираются только те, кто собрался сигануть с обрыва. Правда, никто так и не решается – все спускаются обратно и там, внизу, находят утешение под колесами. А вот сегодня в полдень…

– Сегодня?!

– А почему бы и нет? Можно ведь и проведать иногда старую рухлядь – а то я уже мхом тут зарос без женской ласки, считай, с 1932 года. Несколько часов назад слышу – кто-то крадется через мои залежи дурных новостей… А потом как завопила! Сказка про горшочек каши. Помните? «Горшочек, вари!» И он стал варить. Девочка его запустила. А слово, чтобы остановить, забыла. И чертова каша затопила весь город. Людям приходилось проедать в каше дорожки, чтобы прийти друг к другу в гости. А у меня, вот, не каша, а старые газеты… Так о чем я?

– Завопила.

– Ну да. Где-то примерно между London Times и Le Figaro… Вы когда-нибудь слышали, как кричит осел? Я аж штаны промочил – как она заорала. Думал, стены рухнут от ее крика. Стоит ведь одну стопку завалить – и они все, как костяшки домино… Вся печатно-массовая архитектура. Верная гибель!

– Как при землетрясении…

– Хуже! Бывали у меня землетрясения. Трясло дай боже… Пережил и «Потоп на реке Янцзы», и «Римские походы Дуче». Даже во время самых мощных толчков – в 1932-м – мои карточные домики устояли. А эта фурия – она же страшнее атомной войны. … Пришла, начала на меня орать, обвинять во всех грехах, стала требовать какие-то газеты. За такое-то число такого-то года, за такое-то такого-то… Я говорю ей: посмотри в левом ряду сверху, потом в правом… У меня ведь все по порядку. Слышали бы вы, что она там устроила! Прямо «Пожар в Лондоне» номер два. А потом как хлопнет дверью – и побежала. Наверное, обрыв искать, чтобы с него сигануть. Машину-то вряд ли за ней прислали… Что, так и не догадались, о ком речь? Я ведь нарочно не стал называть имя.