Привычка укоренилась в сознании Дональда незаметно, так из легкой дымки незаметно сгущается непроглядный туман. Он перестал выходить после шести или семи вечера без дела, лишь бы не сидеть дома. По выходным обычно бывали вечеринки, а в промежутках иногда заходили друзья Нормана или их обоих приглашали к кому-нибудь на обед, концерт или фривент. В приезжающем за ними такси сидел за бронированным стеклом водитель, дверцы машины открывались только с нажатием кнопки на приборной доске, а возле аккуратного сопла кондиционера было прикреплено уведомление, предупреждающее, что цилиндры с усыпляющим газом одобрены муниципальным комитетом по лицензиям. При всей своей обтекаемости и тихом ходе на батареях такси походило на танк, что только усиливало ощущение, будто выезжаешь на поле битвы.

Что я теперь знаю о своих собратьях-людях?

Он почувствовал, как на него снова накатывает паника, которую он испытал, выйдя из библиотеки, и ему отчаянно нужно было поговорить с кем-нибудь, чтобы доказать, что в мире действительно существуют другие реальные люди, а не просто марионетки на невидимых нитках. Он подошел к телефону. Но говорить, обращаясь к изображению на экране, мало. Ему хотелось видеть и слышать незнакомых людей, убедиться, что они не игра его сознания.

Тяжело дыша, он добрался до двери квартиры, но остановился на пороге и вернулся в спальню, где открыл нижний ящик стенного шкафа. Под стопкой одноразовых бумажных рубашек он нашел что искал: заправляемый картриджами газовый пистолет с эмблемой «Джи-Ти» по лицензии «Джапаниз Инда-стриз Токио» и каратан-ду. Он задумался, не надеть ли ее, с любопытством повертел в руках: с того дня, как купил, он ни разу толком и не взглянул на кастет. По сути, это была митенка из чувствительного к столкновению пластика толщиной, наверное, в четверть дюйма. При сжатии, щипке, растяжении или на руке пластик сохранял гибкость и мягкость хорошей кожи, а при соударении с твердой поверхностью магически менялся: внутренний слой оставался мягким и выполнял роль прокладки, а вот внешний становился твердым, как металл.

Натянув каратан-ду, Дональд с разворота ударил рукой в стену. Раздался глухой «бух», мускулы руки и плеча заныли, но перчатка повела себя как и следовало. Прошло несколько секунд прежде, чем, преодолевая сопротивление расслабляющегося пластика, он смог разжать кулак.

В коробке, в которой он ее купил и хранил, была еще брошюра с рисунками различных способов использования каратан-ду: топорный (как сделал он только что) удар сжатым кулаком или более изящный – ребром ладони и кончиками чуть согнутых пальцев. Дональд с нервическим вниманием прочел весь текст, как вдруг ему пришло в голову, что он ведет себя в точности так, как не желает себя вести – исходя из предпосылки, что отправляется в рейд на вражескую территорию. Стащив каратан-ду, он сунул ее в карман вместе с баллончиком.

Если бы позвонил телефон и Полковник с экрана объявил бы, что меня активируют, и приказал бы немедленно явиться в штаб с рапортом – вот как бы я себя чувствовал. Господи, только не это. Потому что если от одной только мысли выйти вечером из дому я стал параноиком, меня активируют, и я просто рехнусь.

С нервозным тщанием заперев дверь, он направился к лифтам.

В гуще событий (6)

Видели на улицах

Не вижу небес, но верю в ад…

Живу в Нью-Йорке и знаю его насквозь

Когда небо закрыли Фуллеровым куполом

Господь все бросил и ушел домой

В ОДИН КОНЕЦ, НА СЕВЕР

– Ну вот, вышвырнул только что пассажира. Подумать только, паршивец наставил на меня тазер, пришлось полить гада газом. Нарк, разумеется, кто же еще. Сразу его раскусил, но, мать вашу за ногу, если бы я сваливал от каждого нарка, какого увижу, то где вообще взять пассажира после семи папа-мама?.. Ну так вот, я сейчас отключу рацию, пока не отбрехаюсь от дурацкого ябеды…

ПОДЗЕМНЫЙ ПЕРЕХОД