Ей уже не терпится сорвать с меня джинсы и трусы. Я приподнимаюсь, чтобы она могла стянуть джинсы с моих бедер. Мои пальцы по-прежнему двигаются у нее внутри, достаточно медленно, чтобы сводить ее с ума. Я вынимаю и подношу их к ее припухшим губам. Она облизывает их, ее язык скользит вверх-вниз, и я, застонав, поспешно отстраняюсь, чуть не кончив. Приподняв за бедра, я опускаю ее на себя.

Мы одновременно стонем, отчаянно нуждаясь друг в друге.

– Мы должны быть вместе, – говорит она, притягивая меня за волосы, пока наши губы не оказываются на одном уровне. Чувствует ли она трусливое «прощай» в моем дыхании?

– Нам придется расстаться, – отвечаю я, а она начинает двигать бедрами.

«Черт».

Тесса медленно приподнимается:

– Я не буду заставлять тебя хотеть меня. Не буду.

Я начинаю паниковать, но все мысли исчезают, как только она медленно опускается обратно, а затем снова скользит вверх, продолжая пытку. Она наклоняется вперед, чтобы поцеловать меня, и ее язык касается моего. Она перехватывает контроль.

– Я хочу тебя, – выдыхаю я ей в рот. – Всегда хочу тебя, и ты это знаешь.

Она ускоряет темп, и из моей груди вырывается глухой стон. Черт, она смерти моей хочет.

– Ты бросаешь меня.

Ее язык скользит по моей нижней губе, а я тянусь вниз, туда, где сливаются наши тела, и смыкаю пальцы на ее набухшем клиторе.

– Люблю тебя, – говорю я, не в состоянии подобрать других слов, и заставляю ее замолчать, потирая и нежно сжимая чувствительный бугорок.

– Боже.

Ее голова падает мне на плечо. Она обнимает меня за шею.

– Я люблю тебя, – практически рыдает она, сжимаясь вокруг меня в сладких конвульсиях.

Я кончаю практически сразу вслед за ней, наполняя ее каждой своей каплей, в прямом и переносном смысле этого слова.

Несколько минут тишины, мои глаза закрыты, я обнимаю ее. Мы оба вспотели, обогреватель все еще работает, но я не хочу отпускать ее даже на то короткое мгновение, которое требуется, чтобы его выключить.

– О чем ты думаешь? – в конце концов спрашиваю я.

Ее голова лежит на моей груди, дыхание медленное и спокойное.

– Хочу, чтобы ты всегда был рядом, – отвечает она, не открывая глаз.

Всегда. Хотел ли я от нее чего-то меньшего?

– Я тоже, – говорю я, желая пообещать ей то будущее, которого она заслуживает.

Проходит еще несколько минут, и тишину разрывает звонок телефона Тессы. Я инстинктивно тянусь к нему и, передвинув оба наших тела, поднимаю с пола.

– Это Кимберли, – говорю я, передавая телефон.

Два часа спустя мы стучим в дверь номера отеля. Я почти уверен, что мы ошиблись номером, но на пороге появляется Кимберли: покрасневшие глаза, ни намека на макияж. Без макияжа она мне нравится даже больше, но сейчас у нее такой изможденный вид, словно она выплакала не только все свои слезы, но и чьи-то еще.

– Входите. Утро просто бесконечное, – говорит она без обычных дерзких ноток в голосе.

Тесса тут же обнимает ее за талию, и Кимберли начинает рыдать. Стоя в дверях, я чувствую себя ужасно неловко. Ким меня раздражает, к тому же она не из тех, кто в минуты слабости стремится окружить себя другими людьми. Оставив их в гостиной просторного люкса, я перебираюсь на кухню, наливаю себе кофе и сижу, уставившись в стену, пока рыдания в соседней комнате плавно не перетекают в приглушенный разговор. Пока что побуду в сторонке.

– А папа вернется? – раздается откуда-то сбоку спокойный голос, заставляя меня вздрогнуть от неожиданности.

Опустив голову, я замечаю зеленоглазого Смита, усевшегося на пластиковый стульчик рядом со мной. Даже не слышал, как он вошел.

Пожав плечами, я сажусь обратно и продолжаю сверлить взглядом стену.

– Думаю, да.

Наверное, нужно ему рассказать, какой отличный парень его отец… наш отец…

«Боже».