Как Иисус стал богом - Барт Д. Эрман (2014)

Иустина особенно заботил вопрос, является ли Христос в каком-либо смысле слова отличным от Бога Отца, и если да, то как следует представлять себе отношения между Христом, воплощенным Словом, и самим Богом Отцом. В одном месте Иустин рассматривает Христа как Слово в сопоставлении со словами, которые мы сами используем. Когда мы произносим слово, то это слово в определенном смысле начинает вести независимое от нас существование (как впоследствии обнаруживается, когда кто-то неверно нас понимает); с другой стороны, это слово обязано своим существованием исключительно нам, поскольку именно мы его произнесли. То же и с Логосом Божьим: он исходит непосредственно от Бога, и потому принадлежит исключительно Богу, однако, как только он исходит из его уст, то начинает вести независимое от него существование.

В другом месте Иустин сравнивает отношение Христа к Богу с огнем, от которого происходит другой огонь. Этот другой огонь существует независимо от первого, но без него он не мог бы зажечься. Более того, своим возникновением второй огонь нисколько не умаляет первый, который остается таким, каким он и был изначально. Однако второй огонь при этом такой же полноценный огонь, как и первый. То же самое с Богом и Христом. Христос произошел от Бога и стал существовать отдельно от него, однако, когда это произошло, Бог ни в малейшей степени не умалился (Диалог, 61). Таким образом, Иустин подчеркивает, что Христос – лицо, отдельное от Бога Отца: «[Рожденное] есть по числу другое от Рождающего» (Диалог, 129), но в то же время в полной мере – Бог.

Может показаться, что в этих объяснениях Иустин вступил на зыбкую почву, поскольку они могут быть поняты в том смысле, что Христос существовал не всегда (взгляд, позже объявленный ересью) и что он был своего рода вторичным божеством, сотворенным Богом Отцом, а следовательно, подчиненным ему (взгляды, которые также были объявлены ересью). Иустин жил раньше более поздних богословов, разработавших нюансы этих точек зрения.

Однако возникает вопрос, действительно ли есть основания считать Иустина сторонником доктрины Троицы. Он пока еще не говорит о трех божественных существах – Отце, Сыне и Святом Духе – как равных и составляющих триединство. По его словам, Бог Отец должен быть поставлен в богослужении на первое место, Сын – на второе, а «Дух пророческий» – на третье (1 Апология, 13). Но это, опять же, предполагает определенную иерархию божественности, где Бог занимает высшее место, а остальные находятся на низших ступенях по отношению к нему. В другом месте Иустин утверждает, что лишь Бог «неизменен и вечен», а Сын стоит ниже Него (1 Апология, 13). Кроме того, он указывает: то, что христиане почитают Бога, Сына, ангелов и Духа – явно не тринитарная точка зрения (1 Апология, 13). Можно сказать, что Иустин представляет не более чем движение в сторону ортодоксальных и христологических парадоксов.

Новациан

Передвинув стрелку часов на сотню лет вперед, к середине III века н. э., мы обнаруживаем сочинения одного из лидеров римской церкви, Новациана (210–278 н. э.). Подобно Ипполиту, с которым мы уже встречались в предыдущей главе, Новациан был главой раскольнического движения в Церкви и был избран своего рода антипапой. Однако его богословие было для своего времени вполне ортодоксальным. Самый знаменитый труд Новациана – его трактат, посвященный Троице, в котором он предвосхищает идеи, развитые богословами, жившими уже после него, хотя он и не довел последствия тринитарной точки зрения до таких нюансов, как у более поздних мыслителей. Подобно Иустину до него, Новациан все еще понимает Христа как божественное существо, подчиненное Богу Отцу. Но им движет главное стремление показать, что Христос – совершенный Бог и вместе с тем не та же самая личность, что и Бог Отец. Другими словами, он развивает свои взгляды с учетом ересей, которые все еще пользовались влиянием в его дни, а именно адопционизма и модализма.